Блаженство кротких
Шрифт:
Неполная луна проносилась сквозь драные облака. Россыпями огней и лентами дорог мерцали окрестности ночного мегаполиса.
Луна медленно сползла к хвосту.
– Внимание! Заданная координата. Снижение.
Вращение усугубило свербящую невесомость лифта. В полу распахнулся люк, и канатная лестница полетела вниз. Бойцы исчезли в разверзшейся бездне.
Пока Хабибуллин, чертыхаясь и ловя ногами ускользающие перекладины спустился вниз, гвардия рассредоточилась по плацдарму. Взору капитана, умудрившегося на спуске потерять очки ночного видения, предстал исчезнувший
Война шла нормально, вмешательства генерального штаба не потребовалось.
Усталый, но довольный, Ренат ввалился в кабинет Ерохина под утро.
– Серёга, ты не поверишь! Для двух наших хлюпиков прислали бронированный автозак. Я таких сроду не видел. Террористов в них что ли возят? Представляешь, какой слушок о нашей группе ходит?
– Да, хрен с ним, – прервал Ерохин, – Рассказывай.
Капитан скис и махнул рукой.
– Мутные. Без документов. На бандюков не похожи, хотя в бардачке нашли старенький «макаров». На простой вопрос, либо тупо молчат, либо бормочут какую-то хрень. Фамилии еле вытянул, да и те похоже липовые: Клюев Иван и Сидорова Анна, – он усмехнулся этим, вполне обычным, но для него абсолютно надуманным именам, – На контакт не идут. Нас, кто в погонах, считают продажными агентами какой-то секты.
– Во как? – выкрикнул Сергей и забегал глазами, что-то вспоминая.
– Они сильно напуганы. Подавлены. Мужик на грани срыва, а Сидорова эта, – на лице капитана прорезалось сострадание, – Так та вообще не в себе – мания преследования. Все вокруг враги, особенно врачи и менты. Верит только журналистам…
Ерохин ехидно хмыкнул. – Ну да. Честные и бескорыстные журналисты.
– Мне представляется следующее, – Ренат откинулся на спинку кресла, сцепив руки на затылке, – Они состояли в какой-то конторе, от которой, похоже сейчас и скрываются. И против этой конторы начали самостоятельное расследование. – Он наклонился и положил руки на стол. – Дилетанты. Триллеров насмотрелись.
Капитан болезненно скривился и цокнул языком, – Только вместо финальной драки на ржавой лестнице и победы над вселенским злом, оказались в следственном изоляторе, к их же, надеюсь, счастью.
Ерохин задумался и шумно отхлебнул кофе. – Где они сейчас?
– На медосмотре. Нулевой этаж. Санчасть СИЗО.
– Там психиатр будет?
– Это первым делом, – заверил Ренат, – Причём ожидают какого-то профессора.
Сергей удовлетворённо кивнул.
18. Триумф и облом.
– Клюев, говорите? – сонно бормотал Степанченко, разглядывая фотографии на экране и натирая кулаком правый глаз, – Где-то я этого Клюева уже видел… Ё! А баба какая страшная. Прямо ведьма. Хорошо, что не к ночи увидел.
Ренат неожиданно вступился за подопечную, – Это фотка так вышла. Она просто загнанная, усталая и обозлённая.
Степанченко упёрся в капитана вопросительным взглядом, затем безразлично махнул рукой. – Пойду закину в поисковик.
Шаркающего Степанченко едва не сбил Полежаев – взлохмаченный и краснолицый, как индейский вождь.
– Батюшки. Эпидемия пришла. А где белый намордник? – широко улыбнулся Ерохин.
– Не ссы, я уже не заразный. Температуры нет, – прогундосил Юрий, грузно заваливаясь в кресло. На лиловом лбу проступили крупные капли пота.
Он прокашлялся, прикрыв рот ладонью. – Ну как там? Не томите.
Витало ощущение прорыва плотины. Сновали сотрудники. В это утро помешать делу не могло даже непосредственное руководство полковника Можайского, беспрестанно отиравшегося в группе.
Вдруг муравейник замер от крика из коридора. Все знали импульсивность Степанченко, но не да такой же степени.
– Тебе оса в штаны залетела? – спросил Варёный, когда Степанченко дрожащими руками вставлял флэшку в настенный экран. За ним собрался любопытный полукруг, а на экране вспыхнули две фотографии: надменный узколицый субъект с наглым взглядом, и осунувшийся доходяга с черными мешками, напоминавший наркота в ломке, в котором узнавался ночной задержанный.
Степанченко сдвинулся от экрана. Его распирало, но он молча обшаривал глазами напряжённые лица.
Первой громко всхлипнула Мурцева.
Её опередил Ренат, – Это же Климов!
Ерохин застыл с неприлично открытым ртом. Полежаев медленно поднялся, вытянув шею и опираясь о подлокотники, – Ну ни хрена себе!
Затем поднялся и двинул к Ерохину.
– Ты как тогда допёр? Колись. – Он вскинул руки, собираясь обнять, но кашлянул и отстранился, побоявшись заразить, – Ну ты опер. – Полежаев снова плюхнулся в кресло. – Как вычислил? Ерохин, колись. Респект тебе и уважуха.
Сергей не мог вспомнить причины озарения или помутнения, когда ему привиделась связь между этими делами, и когда он был высмеян Полежаевым.
Юрий зашёлся в приступе кашля. Щёки горели, глаза слезились. Поднималась температура, и он был отправлен на служебной машине домой.
Едва за героическим майором закрылась дверь, как Степанченко выложил на стол примятый листок.
– Сидорова ваша, оказалась Овечниковой Ириной Александровной, две тысячи пятого года рождения, уроженка города Сестрорецка, зарегистрирована в Питере по указанному адресу.
Куда был срочно отправлен Козак на служебной машине Ерохина.
Климова оставили на полдня в санчасти из-за гипертонии, а Овечникову привели в камеру для допросов.
Белокурая, с засаленными прямыми волосами, собранными на затылке в конский хвостик. Она не подняла глаз на вошедшего Ерохина и тупо смотрела в центр стола. Бледное изваяние. Лишь редкие подмаргивания набухших век с длинными загнутыми ресницами.
– Здравствуйте, Ирина Александровна.
Ни один мускул не дрогнул на лице. Лишь прожилки синели сквозь тонкий пергамент кожи.
– Зачем назвались чужой фамилией?
– А чтобы свою не отобрали, – выпалила она неожиданно низким голосом, явно переходя в атаку, – Чего болтать? – Она нервно всхлипнула, криво усмехнулась, обнажив зубы, подёрнутые серым налётом скитальческой жизни. – Когда устранять будете? Сразу? Или потом, в камере? – И прерывисто вздохнув, облизала растрескавшиеся губы, чтобы продолжить наступательную браваду.