Бледная графиня
Шрифт:
— Я не о том, — возразил Бруно. — Гаген — мой близкий друг.
— А-а, тогда другое дело.
— Хотелось бы знать, как его здоровье.
— Пойдемте, я провожу вас. Мне это по дороге.
Экономка Гагена встретила Бруно с заплаканным лицом и опухшими от бессонницы веками. Она сказала, что к больному пока не велено никого пускать, так как он еще не оправился после тяжелого приступа.
Тогда
Мысли о том, что будет с ней, если его убьют, тяжелым камнем лежали на сердце Бруно, но он старался не подавать виду. Тем не менее чуткая Лили увидела, что он чем-то сильно озабочен, и отнесла это на счет прошедшего судебного заседания.
— Не беспокойся, — сказала она. — Все скоро объяснится, и я смогу вступить в свои права. Теперь я лишний раз убедилась, что кроме тебя и доктора Гагена у меня нет никого из близких. Но поверь: все, что ни делается — к лучшему.
— Будем надеяться, что так и произойдет и что упрямство графини, которое я никак не могу объяснить, не повлияет на решение суда. Жаль только, что доктор Гаген так некстати заболел.
— Болеют всегда некстати, — улыбнулась Лили. — Но доктор скоро поправится. И потом, у меня ведь есть ты, главная моя надежда и опора.
У Бруно едва не сорвалось с языка, что как раз его-то бедная девушка и может лишиться завтра утром, но он промолчал, дабы не усугублять беспокойство Лили.
А та, позабыв о собственных тревогах, принялась утешать его:
— Не беспокойся, мой милый, все будет хорошо. На днях состоится новое судебное заседание, и все разъяснится. Губерта освободят. Вина управляющего будет доказана. И я смогу уехать к твоей маме, как ты того и хотел. В замок я больше не вернусь — после всего, что произошло.
— Это вполне естественно, Лили. Я очень рад твоему решению. Мне только не дает покоя один вопрос: действительно ли графиня не узнаёт тебя или же делает это умышленно? Трудно поверить подобной испорченности.
— Меня эта мысль тоже мучает, милый Бруно. Я всегда считала, что маман искренне любит меня, хотя Мария очень сомневалась в этом. А теперь я не знаю, что и думать. Наверное, все-таки на маман нашло какое-то помрачение, и она действительно не узнает меня.
— Дай Бог, чтобы тебе не пришлось пережить худших испытаний! — воскликнул Бруно. — А что касается твоей маман, то мы заставим ее признать тебя.
— Что с тобой, Бруно? — встревожилась Лили, уловив в голосе своего жениха какие-то новые, встревожившие ее нотки. — Ты чем-то взволнован? Что случилось?
— Ничего, моя дорогая, все пройдет. Когда мы увидимся в следующий раз, у меня будет другое настроение.
— Ты уже уходишь?
— Да, мне нужно идти.
— Когда ты снова придешь? Скоро?
— Да, надеюсь. А теперь я должен проститься с тобой.
— Проститься? Боже мой, что это значит?
— Ничего особенного. Я просто прощаюсь с тобой.
— Ты сказал это таким тоном, будто намереваешься уехать — надолго.
— Как знать…
— Не понимаю. Ты куда-нибудь собираешься?
— Пока не собираюсь, но все может случиться. Вполне возможно, мне и придется выехать куда-нибудь по делам службы или что-нибудь в этом роде. Но довольно. Прощай, Лили. Только бы Гаген побыстрей выздоровел.
Девушка долго смотрела вслед своему жениху. Она не знала, что его ожидает, но чувствовала, что сегодня он был совсем не таким, как всегда, и рассталась с ним с тяжелым чувством.
На следующее утро, когда фон Ильменау зашел к Бруно, он застал его уже на ногах. Асессор вручил своему другу письма к матери и доктору Гагену, которые написал ночью, и попросил переслать их по адресам, если с ним что-нибудь случится.
Обменявшись несколькими словами, они вышли и сели в стоявшую перед домом карету, где их ожидал лейтенант фон Блюм с парой пистолетов для предстоящей дуэли.
Через некоторое время они прибыли в назначенное для поединка место.
Карета остановилась, свернув на просторную поляну. Там уже стоял экипаж противной стороны. Неподалеку прогуливались в ожидании Брандт с секундантами и доктор Мюллер.
После обычных приветствий барон Альгейм вышел на середину поляны и обратился к обоим противникам со следующими словами:
— Господа! Прежде чем предоставить оружию решить спор, я считаю своим долгом спросить вас, не сочтете ли вы возможным покончить дело каким-нибудь другим способом?
— Я буду считать себя удовлетворенным, — заносчивым тоном произнес Брандт, — если господин асессор публично извинится передо мной на том же самом месте, где оскорбил меня.
— Я отвечу за своего друга, так как он не считает возможным принять эти условия, — сказал Ильменау. — Предлагаю прекратить бесполезные разговоры и приступить к делу безотлагательно.
Бруно не обратил внимания на дерзкие слова Брандта. Он был спокоен и сосредоточен.