Бледный преступник
Шрифт:
Я выбрал не самый лучший день, чтобы решать свои проблемы.
Поставив машину недалеко от ее дома на Лепсиусштрассе, я открыл входную дверь ключом, который она мне дала, и поднялся на третий этаж. Постучал молоточком в ее дверь. Я мог бы открыть эту дверь своим ключом, но что-то мне подсказывало, что ей это может не понравиться, учитывая обстоятельства нашей последней встречи.
Вскоре я услышал шаги, дверь открыл молодой майор СС - живое воплощение расовой теории, которую изучала в своем классе Ирма Ханке: светло-русые волосы, голубые глаза и челюсть, казалось отлитая из бетона. Мундир расстегнут, узел галстука ослабел - не похоже, чтобы он заявился сюда продавать журнал, издаваемый СС.
– Кто это, дорогой?
– услышал я голос Хильдегард. Я смотрел, как она приближается к двери, роясь в своей сумочке. Она подняла голову только тогда, когда оказалась совсем близко от меня.
На ней был черный костюм из твида, серебристая креповая блузка и черная шляпка, украшенная перьями, которые колыхались у нее над головой, словно дым над горящим зданием. Этот ее образ надолго запечатлелся в моей памяти. Увидев меня, она остановилась, ее безукоризненно подкрашенный рот слегка приоткрылся - она пыталась сообразить, что ей сказать.
Мне не надо было ничего объяснять. Вот что значит быть сыщиком: я застал их на месте преступления. Меня совсем не интересовало, почему она предпочла его мне. Вероятно, он лучше, чем я, лупил ее по щекам, ведь ему помогал его опыт эсэсовца и все прочее. Какова бы ни была причина, но они прекрасно смотрелись вдвоем, и именно это Хильдегард и хотела подчеркнуть, демонстративно взяв его под руку.
Я медленно кивнул и подумал, стоит ли мне говорить о том, что поймал убийц ее падчерицы, и так как она об этом не спросила, я философски улыбнулся, продолжая кивать, и протянул ей ее ключи.
Уже спустившись на половину лестницы, я услышал, как она крикнула мне вдогонку:
– Прости меня, Берни! Прости!
* * *
Я зашагал в южном направлении - к Ботаническому саду. Небо было бледно-голубым, и ветер гнал по воздуху миллионы листьев, унося их в отдаленные уголки города, подальше от ветвей, на которых они родились. Там и сям люди с каменными лицами сосредоточенно пытались внести порядок в этот поток, сжигая мертвые листья ясеня, дуба, вяза, бука, платана, клена, каштана, липы и плакучей ивы, и едкий серый дым висел в воздухе, как последний вздох погибших душ. Но листья все падали и падали, и казалось, что чадящие кучи никогда не иссякнут. Я стоял и смотрел на раскаленные угли костров, вдыхал горячий запах отжившей листвы, и мне казалось, что я ощущаю на губах привкус подступающего конца.
Послесловие автора
Отто Ран и Карл Мария Вайстор были уволены из рядов СС в отставку в феврале 1939 года. Ран, опытный путешественник, погиб в результате несчастного случая недалеко от Куфштайна, в горах, меньше чем через месяц после отставки. Обстоятельства его смерти так никогда и не были выяснены до конца. Вайстор вернулся в город Гослар, где до конца войны проживал под наблюдением СС. Он умер в 1946 году.
13 февраля 1940 года началось открытое заседание партийного трибунала, состоящего из шести гауляйтеров, целью которого было рассмотреть поведение Юлиуса Штрейхера. Партийный трибунал пришел к заключению, что Штрейхер "не подходит для руководства людьми", и гауляйтер Франконии удалился от государственных дел.
Во время погрома 9 и 10 ноября 1938 года, получившего название "Хрустальная ночь", погибло 100 евреев, было сожжено 177 синагог и разрушено 7 тысяч еврейских магазинов. Было подсчитано, что количество разбитого в эту ночь стекла равнялось половине годового производства оконного стекла в Бельгии, откуда его первоначально поставляли в Германию. Нанесенный ущерб оценивался в сотни миллионов долларов. Те страховые премии, которые кое-где были выплачены евреям, вскоре были конфискованы в качестве компенсации за убийство в Париже немецкого дипломата фон Рата. Эта компенсация составила 250 миллионов долларов.