Бледный убийца
Шрифт:
– Естественно, я слышал о смерти господина Штальэкера. – Он снова поднялся. – И конечно, вам хочется навести кое-какие справки. Если мои люди смогут вам чем-нибудь помочь, невзирая на их дилетантство, смело обращайтесь к ним. Тем не менее допустим на минуту, что это препятствие устранено, что вы тогда ответите?
Я пожал плечами.
– Допустим, что я откажусь. Означает ли это, что я лишусь своей лицензии частного сыщика?
– Естественно.
– Разрешения на ношение оружия, водительских прав?
– Без сомнения, мы отыщем какой-нибудь предлог...
– Тогда, вероятно, я вынужден принять ваше предложение.
– Отлично.
– При одном условии.
– Говорите.
– На все время расследования я получаю чин криминалькомиссара, и мне будет позволено вести следствие так, как я посчитаю нужным.
– Минуточку, – вмешался Небе. – А чем вам не нравится ваш старый чин инспектора?
– Если не принимать во внимание разницу в зарплате, – сказал Гейдрих, – Гюнтер, без сомнения, стремится к тому, чтобы как можно меньше зависеть от вмешательства высших чинов. Он, конечно, совершенно прав. Ему нужен этот чин для того, чтобы преодолеть предубеждение, с которым, можно не сомневаться, встретят его возвращение в Крипо. Мне следовало подумать об этом самому. Я согласен с вашим условием.
Мы направились назад во дворец. За дверью офицер СД протянул Гейдриху записку. Он прочитал ее и улыбнулся.
– Ну разве не совпадение? – улыбнулся он. – Похоже, мои некомпетентные полицейские отыскали человека, который убил вашего напарника, господин Гюнтер. Интересно, говорит ли вам о чем-нибудь имя Клауса Херинга?
– Штальэкер наблюдал за его квартирой, когда его убили.
– Хорошие новости. Только в эту бочку меда попала ложка дегтя – этот Херинг покончил жизнь самоубийством. – Гейдрих посмотрел на Небе и улыбнулся. – Наверное, нам лучше съездить туда и посмотреть, как ты думаешь, Артур? А то господин Гюнтер подумает, что мы все это подстроили.
Всегда очень трудно сформулировать впечатление от вида повешенного – в нем есть что-то гротескное. Высунутый распухший язык, напоминающий третью губу, выпученные, похожие на шары, глаза, как у собаки, участвующей в гонках, – все это влияет на ваше восприятие. Кроме того, что Клаус Херинг никогда бы не выиграл приза местного дискуссионного клуба, о нем мало что можно было сказать. Разве только, что ему было около тридцати, худощавый, волосы светлые, довольно высок – отчасти из-за своего страшного «галстука».
Все более или менее ясно. По своему опыту я знаю, что вешаются в основном самоубийцы: существует много более легких способов убить человека. Я знаю несколько исключений, но это были несчастные случаи, при которых у погибших происходило неожиданное торможение блуждающего нерва в тот момент, когда они предавались самомазохистским извращениям. Этих сексуальных извращенцев обычно находили обнаженными или одетыми в женское белье с развернутыми порнографическими журналами, прилипшими к рукам, и это всегда были мужчины.
В случае с Херингом не имелось никаких доказательств, что смерть произошла во время подобных сексуальных развлечений. Одет он был так, как могла бы одеть его мать; и руки, висящие вдоль тела, служили наглядным подтверждением тому, что он сам сунул голову в петлю.
Инспектор Штрунк, тот самый полицейский, который допрашивал меня в Алексе, доложил Гейдриху и Небе о результатах обследования места преступления.
– Мы нашли листок с именем этого человека и его адресом в кармане Штальэкера. В кухне лежит штык, завернутый в газету. Он покрыт кровью, и по его виду я бы сказал, что именно этим оружием его убили. Мы нашли также запачканную кровью рубашку, которая, вероятно, была на Херинге в момент убийства.
– Что-нибудь еще? – спросил Небе.
– Кобура под мышкой у Штальэкера была пуста, генерал, – сказал Штрунк. – Может быть, Гюнтер захочет сказать нам, его это пистолет или нет? Мы нашли его в одном бумажном пакете с рубашкой.
Он протянул мне «Вальтер-ППК». Я поднес дуло к носу и вдохнул запах смазки. Затем передернул затвор и увидел, что в стволе нет патрона, хотя магазин полон. Я сдвинул предохранитель. На черном металле были аккуратно процарапаны инициалы Бруно.
– Да, это пистолет Бруно, – подтвердил я. – Однако не похоже, чтобы он им пользовался. Я хотел бы осмотреть рубашку, если вы не возражаете.
Штрунк взглянул на своего рейхскриминальдиректора.
– Пусть осматривает, инспектор, – распорядился Небе.
Это была рубашка фирмы «С и А», область живота и правая манжета сильно запачканы кровью, что подтверждало общую картину убийства.
– Похоже, именно этот парень убил вашего напарника, господин Гюнтер, – сказал Гейдрих. – Он вернулся домой и, переодеваясь, осознал, что натворил. В порыве раскаяния сунул голову в петлю.
– Похоже на то. – Я не стал выдавать своих сомнений. – Однако, если вы не возражаете, генерал Гейдрих, я хотел бы осмотреть квартиру. Только один. Просто чтобы выяснить одну или две интересующие меня детали.
– Очень хорошо. Но не задерживайтесь, ладно?
Когда Гейдрих, Небе и полицейский покинули квартиру, я занялся тщательным осмотром тела Клауса Херинга. Очевидно, он привязал кусок электрического шнура к перилам лестницы, накинул петлю на шею и затем просто спрыгнул со ступеньки. Но только осмотр кистей, запястий и шеи Херинга мог подтвердить, как это действительно произошло. Было что-то странное в обстоятельствах его смерти – правда, я не мог четко сформулировать, что именно вызывало подозрение, – и в том, что он решил переодеть рубашку, прежде чем повеситься.
Я перелез через перила, взобрался на небольшой уступ в верхней части стенки лестничного проема и свесился вниз. Наклонившись, я смог разглядеть то место, к которому был привязан шнур, проходивший за правым ухом Херинга. Если тело было кем-то подвешено, то веревка должна натянуться сильнее и располагаться вертикальнее, чем когда человек вешается сам. Присмотревшись, я увидел на шее Херинга вторую горизонтальную полосу, как раз пониже петли, что, по-видимому, подтверждало мою догадку. Перед тем как повеситься, Клаус Херинг был задушен.