Блэк Сити
Шрифт:
Трюфелёк, зевая, торопится меня поприветствовать.
— Ты знаешь, вообще-то кошки — ночные создания, — говорю я.
Он мяукает в ответ и прыгает на мраморные перила.
— По крайне мере, у меня есть ты, — говорю я.
Его шерсть вздымается дыбом, и он бросается обратно в мою спальню.
Я всматриваюсь в темноту, пытаясь разглядеть, что так его напугало, но ничего не нахожу. Безумный кот.
Однако я не могу отделаться от ощущения, что кто-то за мной наблюдает.
Глава 5
— Просыпайся, ты, ленивый засранец!
Я бросаю камень в жёлтую баржу, пришвартованную недалеко от того места, где прошлой ночью была встреча. Одурманенная девчонка не валяется мёртвой на земле, значит, она либо жива, либо уже как зомби колесит по городу в моём кителе. Камень отскакивает от полусгнившего борта баржи и тонет в воде. Никакого признака жизни. Отлично, ты сам напросился. Я толкаю баржу изо всех своих сил и раскачиваю её до тех пор, пока в грязном окне не появляется бледное лицо Жука. Он лениво почёсывает свои каштановые волосы, а потом показывает мне средний палец. Я смеюсь и прыгаю на баржу.
Сложно подобрать приличные слова, чтобы описать его жилище; комната Жука просто свалка. По полу разбросана вонючая одежда, окурки, потушенные о потёртый ковёр, и несколько тарелок с чем-то зелёным на них. На стене старый плакат Фронт Легиона «Освобождение», со стилизованным чёрно-белым снимком Сигура Марвика (посол Дарклингов и бывший гражданский активист за наши права), вызывающе смотрящий вдаль, типа «завтра будет лучше, чем сегодня». Внутри меня клокочет ненависть.
— Мне нравится, как ты благоустроил это место, — говорю я.
Получаю ещё один средний палец.
Мои глаза замечают маленький флакон с Дурманом, спрятанным под кроватью.
— Что, чёрт побери, у тебя делает это? — говорю я, поднимая флакон.
Он чешет свои спутанные волосы, не встречаясь со мной взглядом.
— У Линуса раздобыл? — вопрошаю я, имея в виду дилера-панка, пытающегося отбить у меня клиентуру.
Он слегка кивает.
Я выбрасываю флакончик из маленького окна, я слишком зол, чтобы что-то говорить. Я потратил месяцы, чтобы отбить Жука у Дурмана; сейчас же он идёт и делает тоже самое. Учитывая его расширенные зрачки, бьюсь об заклад, он опять употребляет.
— Выглядишь хреново, — говорю я.
Он волосатый, тощий, как глист и, не сходя со своего места, я чувствую, как от него воняет. В этом нет его вины; его тётка Роуч не особенно заботилась о воспитании ребёнка. Всё, о чём она переживала,— Люди за единство.
— Да и ты далёк от совершенства, — говорит Жук.
Он попал в точку. Я не спал всю ночь в ожидании, что Стражи рванут мою дверь и арестуют меня, но они не показались. Это значило лишь одно: моя подружка Натали никому обо мне не рассказала. Хорошо. Должно быть, моя угроза дошла до её светлой головки. Я прикуриваю сигарету и делаю глубокую затяжку. Грёбаные Стражи. Без них мир был бы куда лучше, но я не знаю, что случится завтра.
— Эш? — голос Жука возвращает меня в реальность.
Я моргаю. Он что-то спросил у меня?
— Как всё прошло прошлой ночью? — переспрашивает он.
Я метнул на него сердитый взгляд.
— А ты где был?
Он показывает на кучу свеженарисованных плакатов у стены.
— Тётка всю ночь держала меня в Единстве, чтобы я рисовал это.
Я запрокидываю голову, чтобы прочитать перевёрнутые слова: «ГОРОД ЕДИН!», «НЕТ ГРАНИЦАМ!» и «СКАЖИ «НЕТ» ЗАКОНУ РОУЗА!»
Закон Роуза. Только при мысли о нем мои клыки наливаются ядом. Правительство Стражей пытается провести этот закон, чтобы постоянно держать Дарклингов и людей отдельно друг от друга. Эмиссарам всех девяти мегаштатов было поручено убедить граждан голосовать на референдуме в конце месяца за закон Роуза. Если он получает большинство голосов, то станет действующим законом. Когда у вас в каждой столице штатов есть гетто Дарклингов, как у нас в Блэк Сити, воздействие будет огромным. Дарклинги никогда не освободятся.
Безусловно, Эмиссары делают вид, будто у Дарклингов есть право голоса, будто они могут повлиять на свою судьбу, и поэтому на следующей неделе для поддержания видимости этого будут проведены переговоры по поводу передвижения стены, чтобы дать Дарклингам больше пространства. Все, у кого есть мозги, могут сообразить, что это просто пиар-ход, чтобы остановить Дарклингов от причинения неприятностей в преддверие голосования, в отчаянной надежде, что они могут расширить свои территории. Это их последний шанс, и они это знают.
Я показываю на плакаты:
— Полагаю, это предназначено для пограничных переговоров, которые пройдут на следующей неделе?
— Ага, предназначено. Эти ублюдки-Стражи не могу удерживать Дарклингов взаперти за пограничной стеной. Обратный отсчёт пошёл. Если мы скажем Роузу засунуть свой закон куда подальше, может, и в других городах народ также выступит против.
Я хмыкнул в ответ. Нереализованные возможности не для меня.
Он потягивается словно кот, и его одеяло соскальзывает ниже пояса.
— У тебя аллергия на одежду что ли? — спрашиваю я, отворачиваясь.
— Чувак, так такими нас создала мать-Природа.
Я качаю головой.
— Поторапливайся, давай, а то мы опоздаем.
Он быстро натягивает на себя свою мятую школьную форму, и мы выдвигаемся в школу. Жук ничего не говорит, когда я пересекаю Унылую улицу, трамвайные пути и поворачиваю на Окраину города, даже если нам это грозит заиметь дополнительных пять минут к нашему путешествию. Он понимает. Мы прогуливаемся вдоль Пограничной стены, пробираясь сквозь дым к школе. Я провожу пальцами по шершавой стене, пытаясь представить, какая она — жизнь по другую сторону. Неожиданно во мне начинает расти пузырь надежды при мысли, что, может быть, просто может быть, стена однажды падёт, но он быстро лопается. Мне нужно заканчивать гоняться за мечтой. Я одинок в этом городе — почему я просто не могу принять это?