Блэк Сити
Шрифт:
— Не знаешь, который сейчас час? — спрашивает мама.
Я невинно смотрю вниз на старинные наручные часы, принадлежавшие моему отцу. Бронзовый корпус потемнел, цифры выцвели, но необычный цвета слоновой кости циферблат всёещё отливает красивым золотистым цветом, словно покрытый блестящей лакировкой.
— И? — дожимает мама.
— Мне жаль, — мямлю я.
— Тебе жаль? Половина всей стражи искала тебя. Ты вообще знаешь, насколько опасно там? Комендантский час у нас не просто так. Что, если бы на тебя напал Дарклинг?
На ум тут же приходят слова мальчишки-полукровки. Я прикусываю губу.
—
А почему бы просто об этом не спросить? Но она никогда не спрашивает. Мама любит думать за меня. В таком случае я могу выглядеть хорошей и послушной дочерью. Может быть, если бы она оставила меня в покое, хоть раз, у меня не возникало бы желания убежать. Колеся по ночным улицам, я чувствую себя свободной.
— Я лишаю тебя карманных расходов на месяц, — говорит мама.
— Но...
— Это окончательное решение. И больше никаких ночных прогулок, тебе ясно, юная леди?
— Да, мама.
Дарклинг на каталке издаёт жалобный стон и смотрит своими жёлтыми глазами на меня. Они зловеще пусты, я понимаю, чего им не хватает: надежды. Взволнованная, я отвернулась, не имея ни малейшего желания испытывать к нему жалость, которую невольно чувствовала часть меня.
Крейвен приспускает хирургическую маску и одаривает меня улыбкой во все зубы. Он такой же высокий, как Себастьян, и у них обоих зелёные глаза. Единственное различие — волосы. У него они тонкие, цвета меди, тогда как у Себастьяна они русые и вьющиеся. Крейвен — глава Анти-Дарклингового Научного и Технологического Департамента, в котором они создают оружие защиты от Дарков.
— Ты сильно подросла с тех пор, как я видел тебя последний раз, — говорит он.
— Год прошёл. Сейчас мне шестнадцать.
— Надеюсь, мой сын хорошо о тебе заботился там, в Центруме? — спрашивает он.
— Конечно, я хорошо заботился о ней, — отвечает Себастьян.
Путаный комок эмоций скручивает мой живот. По крайней мере, Себастьяну не за что стыдиться. Он остался жить со мной, мамой и Полли, когда нас эвакуировали в Центрум, а Крейвену было приказано остаться в Блэк Сити продолжать свою работу. Себастьян был приписан ко мне в качестве персонального телохранителя, и это был отличный план до тех пор... до тех пор, пока не произошло одно событие. Ненавижу думать об этом.
— Что ты делаешь с тем Дарклингом? — спрашиваю я Крейвена.
— Тестирую новый спрей от превращения в Разъярённых, — радостно говорит он, показывая на аэрозоль, стоящий на верстаке.
На баллончике были написаны слова «Уходи, спрей от Разъярённых внутри!» угловатыми красными буквами. Ещё один аэрозоль? Они, похоже, каждый месяц выпускают новый. Я боюсь, что это рынок, у которого огромный спрос, — все боятся нападения Разъярённых. Это ужасный способ умереть.
— Это всего лишь прототип, но он очень эффективен. Смотри, — Крейвен поднимает аэрозоль и распыляет вонючий газ на Дарклинга, лежащего на каталке. Существо немедленно начинает корчиться от боли.
Себастьян закрывает нос от отвратительного запаха, в то время как я прикрываю рот, чтобы скрыть свой ужас. Это не наука — это пытки.
—
Я увидела достаточно.
— Можно мне уйти, пожалуйста? — спрашиваю я маму.
— Не стоит быть такой чувствительной. Это просто животное, — бросает мама. — Тебе следует быть жёстче, если хочешь здесь работать.
— Что ты имеешь виду? — спрашиваю я, сбитая с толку.
— Ты была принята в Ускоренную Научную программу, — говорит Крейвен. — После того, как закончишь этот школьный год, ты станешь моим интерном. Мне кажется, тебе захочется увидеть, где ты будешь работать ближайшие пять лет. Обещаю, что не буду относиться к тебе, как к рабыне.
— Поздравляю, — говорит Себастьян.
Мои плечи опускаются, я думаю, что это, должно быть, шутка.
— Я подала запрос на Политическую программу.
— Я подумала, что карьера политика не для тебя, — говорит мама.
— Ты поменяла мой запрос, даже не посоветовавшись со мной?
— Я знаю, что будет для тебя лучше. Не все из нас рождены для политики, Натали, — говорит мама.
— Но...
— Не будь неблагодарной. Не очень многие получают возможность поступить в Ускоренную программу, и Крейвен дёрнул за нужные ниточки, чтобы ты попала в Научную программу.
Почему бы маме не «подёргать за нужные ниточки», чтобы я попала в Политическую программу, как я хотела? И карьерный, и денежный вопрос там куда перспективнее; не говоря уже о том, что все мои друзья из Центрума записались именно в неё. Я не хочу быть единственной, кто этого не сделал. Это так неприятно, особенно с тех пор, как моя мать стала Эмиссаром.
— Не унывай, душечка. Работать со мной не так уж и плохо, — говорит Крейвен.
Что-то в этом я сомневаюсь. Никаким образом не хочу принимать участия в его «научных экспериментах». Это, видимо, очень явно отразилось на моём лице, потому что у мамы вырвался усталый, раздражённый вздох — звук, который очень мне знаком. Вся моя жизнь — сплошное её разочарование. Я устала от этого.
Значит, моя мать хочет закалить меня? Отлично! Моё лицо каменеет и лишается всяких эмоций, насколько это возможно. Я решаю вести себя так, словно всё происходящее вокруг меня, меня же и не касается. При этом все, чего я хочу, это сбежать.
Крейвен возвращается к Дарклингу на каталке. Существо снова поворачивает голову в моем направлении, мои глаза прикованы к его груди, в которой под прозрачной кожей пульсирует два сердца. Одно сердце значительно меньше другого, но бьётся чаще.
Крейвен замечает мой взгляд.
— То, которое больше, основное. А это просто дублирующее, — говорит он, показывая на меньшее. — Как правило, они не бьются, но иногда нам попадаются случаи, как сейчас, когда они запущены, хотя мы не уверены, как и почему. Это увлекательно, почти также увлекательно, как физиология полукровок. Чего бы я только не отдал, чтобы добраться до одного из них. Живое существо без сердцебиения...
Себастьян громко зевает. Он ненавидит разговоры о науке.
Крейвен бормочет себе что-то под нос, взяв в руки шприц и воткнув иглу в руку Дарклингу. Липкая кровь заполняет ёмкость, Дарклинг издаёт дикий вопль, разбрызгивая повсюду слюну. Некоторые капли попадают мне на лицо.