Блэкаут
Шрифт:
– Не обязательно. Я знаю только, что команда на отключение не обозначена в итальянской инструкции, но почему-то работает. Я еще тогда испробовал. И самое главное: раз эта функция в Италии не предусмотрена, то, когда активируется команда, счетчик не отправляет отчет оператору.
– Так, секунду! Еще раз для престарелых вроде меня: получается, эта команда активируется, а поставщик об этом ничего не знает?
– Для престарелого, притом не самого трезвого, ты неплохо схватываешь.
– Но каким образом такая команда может включиться?
– В том-то и вопрос. Может, сбой в системе… Но ты подал мне идею. Пойдем, – он подтолкнул Бондони к двери, – посмотрим, что показывает твой счетчик.
Пока тот возился с замком, Манцано извелся
Наконец они вошли в прихожую. Пьеро бегло взглянул на снимки на стенах – фото из отпусков: Бондони с покойной женой и с дочерью.
– Как дела у дочери? – Манцано знал, что она работает при Европейской комиссии в Брюсселе, но понятия не имел, в каком ведомстве.
– Чудесно! Представляешь, недавно снова повысили. Знал бы ты, сколько она там теперь получает… И все это на мои налоги.
– Значит, деньги остаются в семье.
– Но аренда в Брюсселе просто адская! Они сегодня как раз поехали на лыжах кататься. В Австрию. Как будто в Италии нельзя нормально отпуск провести!
Бондони открыл дверцу щитка.
Его счетчик показывал ту же самую комбинацию.
Командный центр
Больше всего ему хотелось взглянуть на Европу с международной космической станции. Обычно яркие пучки света, соединенные тонкими жилками, видны даже из космоса, но сейчас там растеклось громадное темное пятно. По их расчетам – и первым сообщениям, – без электричества остались по меньшей мере две трети континента. И будет еще больше. Он представил себе этих людей, представил, как они сейчас беспомощны. Пытаются найти причины, объяснить все погодными условиями, техническими неполадками, человеческой ошибкой. Но при этом ничего не знают об этом Молохе, хотя до недавнего времени считали, что он в их власти. И до сих пор так считают. Произошедшее представляется им временным неудобством, которое уже через пару часов останется позади. И закончится все это парой забавных и будоражащих историй. Да, им будет что вспомнить… Но это будут не теплые воспоминания, к которым возвращаются с чувством ностальгии. Через несколько дней люди поймут, что их истории будут похожи скорее на те, какие они привыкли видеть в репортажах из охваченных войной регионов или зон стихийных бедствий. Еще через пару недель они осознают, что их истории будут напоминать почти уже позабытые рассказы дедов и прадедов о том страшном времени, когда война опустошила Европу и мир, – рассказы, которые никто и не принимал всерьез, поскольку было это очень давно и меркло перед лицом новых бед. И затем, постепенно, один за другим, люди поймут, что время историй прошло, потому что сама история теперь пишется заново.
Заправочная станция, недалеко от Брегенца
Соню Ангстрём разбудили голоса. Еще толком не проснувшись, она увидела, как люди поднимаются и, перешептываясь, движутся к выходу. На ее плече покоилась голова ван Каальден. Другие только просыпались, заспанно оглядывались, наблюдали за нарастающей возней.
Соня поднялась и пересекла зал, словно преодолевая полосу препятствий из спящих на полу людей. В воздухе стоял запах сырой одежды, пота, талого снега и холодной еды. Не успела она пробраться к выходу, как кто-то громко объявил:
– Заправка заработала.
Разговоры стали заметно громче. Когда Соня добралась до дверей, сзади уже напирали люди, вытиснули ее наружу.
Лицо обожгло холодом. На ночном небе не горело ни единой звезды. Рядом с парковкой стоял освещенный магазин, и внутри толкались люди.
Ангстрём направилась туда, наскоро пригладила волосы и вошла. Стеллажи и холодильники были уже наполовину пустые. В голосах людей слышалось растущее раздражение и разочарование. Соня наконец поняла, что колонки по-прежнему не работают. Она набрала с полок хлеба, сандвичей, кексов и несколько бутылок
– Только наличные, – сказал мужчина за стойкой с таким акцентом, что Соня едва поняла его.
Она достала бумажник, отдала кассиру одну из оставшихся банкнот, получила сдачу и вышла.
По всей парковке кишела людская масса. Соня проголодалась, и ей нужно было в туалет.
Возле машины ее уже ждали остальные.
– Наш завтрак, – сообщила она и подняла пакет.
В рассветных сумерках Соня направилась к живой изгороди, которая отделяла территорию заправки от пастбищ и леса. Несмотря на холод, она уже поняла по запаху, что участок за кустарником успели превратить в коллективное отхожее место. Ангстрём двинулась вдоль изгороди в надежде, что дальше будет не так скверно. В сотне метров от шоссе, у самой границы парковки, решилась наконец справить нужду и влезла в заросли. Земля вокруг была усеяна влажными клочками бумаги. Соня старалась не смотреть. В двух метрах от себя она вдруг заметила сидящего на корточках человека. Что-то невнятно пробормотала в извинение и поспешила дальше, внимательно глядя себе под ноги. В кустах сидел кто-то еще; рядом стояла женщина и держала маленького ребенка, чтобы тот мог облегчиться. Наконец-то Соня отыскала место, где могла чувствовать себя в относительной уединенности. С ночи у нее еще остались бумажные платки и влажные салфетки. Она поскорее управилась с делами и спешно выбралась из кустов.
В машине Бондони и Тербантен уплетали свои сандвичи. Ангстрём устроилась на заднем сиденье. Было так холодно, что изо рта валил пар. Из динамика доносился голос радиоведущего.
– Говорят, прошлой ночью половина Европы осталась без электричества, – сообщила Бондони.
– Что будем делать? – спросила Тербантен. – Не будем же мы и дальше торчать тут на холоде. Или в этом лагере для беженцев, со всеми его гигиеническими прелестями…
Ван Каальден села в машину.
– Брр, ну и холодрыга, – проворчала она и потерла руки, чтобы согреться. – Я здесь ни на секунду больше не останусь.
– Мы как раз обсуждаем этот вопрос.
На парковке кто-то засигналил, словно это могло чем-то помочь. Тем не менее к нему присоединились другие.
– Без электричества, без связи, без топлива… а чего ждать дальше? – Тербантен почти кричала, чтобы остальные могли ее слышать.
Снаружи, казалось, каждый стремился выразить свое недовольство. «Наверное, так и грохочет земля под копытами буйволов», – подумалось Соне. К счастью, стадо машин не могло бездумно устремиться в любом направлении, вытаптывая все на своем пути. Она молчала и с тревогой вслушивалась в нарастающий рев.
День 1 – суббота
Париж
– У нас тонна материала, – объявил Тёрнер, распахнув дверь в редакцию.
Но умолк, когда увидел в темноте несколько мерцающих экранов и свечей.
– Что случилось?
– А о чем мы снимали всю ночь? – съязвила Шеннон.
– Да-да, авария энергосистем… Как видно, резервного питания здесь нет.
– Точно, – отозвался Эрик Лаплан, его лицо светилось синим в мерцании монитора. – Работают только ноутбуки, в которых еще есть заряд. Я как раз пытаюсь найти альтернативу.
– Чудесно, – заключил Тёрнер. – У нас материала на несколько часов, и мы не можем подать его в эфир?
– Обработать можно и на ноутбуке, – ввернула Шеннон.
– А что у вас там? – спросил Лаплан.
– Освобождение пострадавших из лифтов, люди, застрявшие в метро, сюжет с Северного вокзала, полностью парализованного, несколько аварий на дорогах, интервью с командующим пожарной службой, хаос в супермаркетах и торговых центрах…
Тёрнер уже загружал первые записи.
– Нужны вот эти, – он показал на сцену в метро.