Блеск и нищета шпионажа
Шрифт:
Как раз лис и был ему нужен.
Виктор запомнил номер и марку машины и подготовил записку: «Здравствуйте! Я офицер КГБ, имеющий доступ к высокосекретной информации. Мои идеологические и политические убеждения требуют действия. Поскольку у нас один враг, я предлагаю сотрудничество. Для подтверждения своей искренности сообщаю, что КГБ перехватывает большое количество информации в Средиземноморском регионе, в частности поток сведений, исходящих от 6-го флота. Если вы заинтересованы в сотрудничестве, повстречайтесь со мною около табачного киоска у метро «Новокузнецкая». Я буду там каждый четверг между 6.07 и 6.08 вечера в течение следующих трех недель. Ваш представитель должен держать в правой руке свернутый в трубку журнал. Мой пароль будет иметь слово «наконец» по-русски. Английского я не знаю».
Каждое утро перед работой Шеймов выезжал на охоту за своим цэрэушником, тем более что тот жил недалеко от его дома, близ проспекта Вернадского и ездил в посольство, как и Шеймов, по Ленинскому проспекту.
Однако этот свободный поиск только изматывал, не давая результатов, пока однажды совершенно случайно Шеймов не оказался в одном потоке машин, где был желанный черный «крайслер».
О сладкий миг удачи!
Он попытался поравняться с ним и бросить свою записку в открытое окно автомашины — вряд ли наружка, если она на хвосте, заметила бы этот жест, — однако все чуть не закончилась аварией, цэрэушник едва не врезался в маневрирующий «жигуленок» Шеймова, возмущенно погудел и был таков.
Пришлось отбросить эту рискованную затею.
Новый шанс появился у Шеймова во время служебной командировки в Польшу.
Эта была его вторая поездка, и он уже был хорошо знаком с офицером безопасности нашего посольства, который согласно инструкции неотступно сопровождал Шеймова во время всех выходов в город. Проживал шифровальщик в здании посольства, остановки в отеле исключались.
Польская служба безопасности сотрудничала с КГБ и могла засечь Шеймова и при выходе из советского, и при заходе в американское посольство.
И все же он пошел на риск, использовав советский культурный центр, и связался с ЦРУ, и сделал предложение, и был обласкан.
Теперь оставалось только гадать, рискнут ли американцы, не откажутся ли они от встречи с ним?
До встречи с ЦРУ оставалось три недели. Выйдут ли они к памятнику Грибоедову в назначенный будний день в 22 часа или плюнут на это? Район у метро «Кировская» имел существенный недостаток: центр, недалеко КГБ, можно случайно напороться на постоянно курсирующие бригады слежки. С другой стороны, много переулков, дворов, проходников, в это время народу на улицах мало, наружке, если она появится, будет трудно маскироваться.
Настал роковой день. 20.35. Виктор начал медленно одеваться, сказал Ольге, что у него разрывается от боли голова и он ляжет в постель (вдруг телефон прослушивался), вышел на улицу, на автобусе добрался до метро «Беляево», спустился на станцию, но никуда не поехал, а поднялся наверх, фиксируя людей за собой. Тут же взял такси и проехал мимо дома. Как они договорились, за его выходом из дома Ольга наблюдала из окна. В случае опасности ей следовало зажечь сзет на кухне.
Окно было темным.
В 21.25, надвинув на глаза шляпу, Шеймов вошел в метро «Юго-Западная» и, углубившись в чтение книги, добрался до «Кропоткинской», где выскочил в самый последний момент. Было уже 21.42. На станции он сделал несколько грубых маневров в целях выявить возможную слежку, снова сел в поезд, проехал мимо «Дзержинской» (это было все равно что проверяться в самом здании КГБ, но он строил свой план на парадоксе: такого рода проверка и в голову никому прийти не может!) и доехал до «Кировской». Снова выскочил в последний момент, поднялся на эскалаторе, постоял у схемы метро, сунул книгу в карман (опознавательный знак) и дошел до памятника Грибоедову.
— Виктор? — имя прозвучало с акцентом.
— Добрый вечер. Меня зовут Миша, — он протянул руку.
— А меня Наполеон Бонапарт (вполне идиотский пароль, зато случайность исключена).
Как истинный профессионал, Миша тут же осведомился, каким временем располагает его новый приятель. Ограничений не было, Шеймов на всякий случай спросил, в каком месте он имел контакт с ЦРУ.
— Варшава! — улыбнулся Миша и попросил разрешения включить диктофон.
Далее пошли хорошо подготовленные вопросы по шифровальному делу (в Варшаве такой возможности не было), американцы проверяли искренность Шеймова.
Миша сказал, что запись попадет в руки специалистов и их вердикт решит окончательно судьбу кагэбиста и его семьи. Шеймов прекрасно понимал, что в его делах разбираются лишь профессионалы, более того, он попросил, чтобы с нем знал минимум сотрудников и чтобы информацию посылали не телеграфом, а дипломатической почтой — конспиратор не исключал перехвата. Миша попытался перевести связь с Шеймовым на тайники, но тот решительно отказался, ибо на них погорело много американских агентов. Договорились встретиться через месяц на том же месте, ввели запасной вариант на случай срыва явки.
Домой Шеймов вернулся после тщательной проверки — ничего подозрительного он не заметил.
На следующей встрече он передал американцам некоторую информацию, однако ключевые данные обещал дать только в Вашингтоне: боялся, что ЦРУ обманет его и попытается заставить работать в Москве.
Вскоре Миша сообщил, что руководство пошло на организацию побега, Шеймов передал ему фотографии для документов и размеры одежды.
Как осуществить задуманное? Вылететь из Шереметьево всем троим (бежать всем вместе — главное условие Шеймова) по фальшивым заграничным паспортам было опасно: в аэропорту могли оказаться сотрудники КГБ, знавшие его в лицо, поэтому остановились на железной дороге.
Вариант «гибели» семьи во время прогулки на лодке отпал — на это требовалось дополнительное время, и ЦРУ не хотело усложнять и без того громоздкую операцию.
Хитроумному Шеймову уже давно пришла в голову мысль не оставлять никаких следов побега, навести на возможную гибель всей семьи — это исключило бы преследования их родителей со стороны КГБ и, главное, не вынудило бы начальство сразу же предпринять решительные меры по замене или модификации всего того, что было ему известно.
Готовиться начали заблаговременно: Ольга сразу же достала некоторые вещи с антресолей, чтобы не делать этого накануне побега: антресоли должны остаться пыльными. Хотелось захватить и семейные альбомы, и вещи, любимые с детства, но Шеймов был непреклонен: ничто не должно указывать на подготовку к отъезду, семейные фото пришлось переснять.