Блеск и нищета шпионажа
Шрифт:
Через несколько часов судно уже бороздило суровое море, держа курс на город великого Ленина.
Тем временем французская полиция суетилась в поисках молодого красавца в черной шляпе и с красным шарфом, делали это на всякий случай, лишь потому, что личность почившего эмигранта была достаточно известной. Впрочем, дела и не заводили: после вскрытия врач констатировал смерть от разрыва сердца, ничего необычного.
В ленинградский порт примчалась машина из большого дома на Литейном. Чекистов пересадили на московский поезд, в роскошный дореволюционный вагон, в купе
Красовский не спал и непрерывно курил, открыв окно, Клим полудремал, вслушиваясь в стук колес.
Тут и приснился чудной сон, который потом не раз подступал к нему: пьяный отец-крестьянин бежал по избе с топором в руке за курицей, которую ему не удавалось зарезать. Изо всех сил он лупил по ней, но не попадал по шее, а отсекал то лапку, то крыло, то клюв. Кровь брызгала на стены, на лицо отца, тот громко матерился, пытаясь ухватить проклятую курицу, а она вырывалась, отчаянно кудахтала, бегала и подлетала вверх, оглушительно ударяя головою в потолок и пачкая кровью икону. Маленький Клим с копной волос соломенного цвета и в лаптях смотрел, как носится по избе отец с топором и вытирает кровь с лица…
Ровно в одиннадцать часов утра (тогда начальство укладывалось в постель не раньше четырех и приходило в десять и позже, подстраиваясь под вождя народов) оба предстали перед начальником иностранного отдела, сухоньким старым большевиком из Гродно, где он начинал свою подпольную деятельность. Выйдя из-за стола, расчищенного от бумаг (словно вот-вот ожидал сдачи дел и ареста — так потом оно и случилось), он пожал обоим руки, Серову — энергично и празднично, как главному герою, Красовскому — формально, как работавшему на подхвате.
— Недавно у нас в НКВД расстреляли еще одну группу шпионов-троцкистов, представляете, как глубоко работало у нас подполье! — говорил начальник вяло, посматривая в окно. — Только вчера арестовали Ежова, — он чуть скривил губы, выражая свое презрение к бывшему наркому, оказавшемуся предателем (приходилось играть даже перед самим собой — не то что перед подчиненными).
Клим Серов доложил подробно, как из Испании, где под началом резидента НКВД Орлова занимался чистками анархистов и поиском скрытых фалангистов, он добрался до Барселоны, как пересел там на «Советскую Россию» и конечно же о самом «эксе» — так скромно называли убийство Седова.
Начальник слушал рассеянно (об операции он уже подробно знал из шифровок), поинтересовался положением в Испании и попросил Клима подготовиться к докладу самому товарищу Сталину — великая честь для чекиста любого ранга. Героя невидимого фронта начальник разведки привез в Кремль и доложил Берия, который приказал ждать, пока он лично не вызовет их на большой прием в честь Октября.
Рабочие, крестьяне и трудовая интеллигенция, ставшие наконец хозяевами страны, ублажали себя в Георгиевском зале у шикарно сервированных столов. Иосиф Виссарионович в белом френче и такого же цвета брюках, по-домашнему заправленных в хромовые сапоги, стоял с Молотовым, одетым в цивильный костюм с галстуком, и наркомом Ворошиловым в гимнастерке и с орденами.
Оба смотрели в рот вождю, но не подобострастно, а по-свойски, как равному среди равных, но все же великому.
— Товарищ Козловский! — закричал Ворошилов, обращаясь к высокому человеку во фраке и с белой бабочкой. — Спой нам «Вдоль по улице метелица метет», спой, пожалуйста!
Тот уже махнул рукой пианисту и приготовился петь.
— Товарищ Ворошилов, — вмешался Сталин, — зачем ты оказываешь давление на нашего народного певца? Товарищ Козловский не хочет петь эту песню, товарищ Козловский хочет петь арию Ленского из оперы «Евгений Онегин»… — вождь любил повторять слова и даже целые предложения, словно впечатывая их в мозги, от этого действительно они становились значительнее и увесистей.
Все радостно зааплодировали, Козловский поправил бабочку. «Куда, куда, куда вы удалились, весны моей златые дни?» Он пел божественно, и все на миг забыли о нервном времени, о врагах народа, притаившихся за каждым углом, и даже Сталин, блаженно сощурив глаза, думал о величайшей силе искусства, которую невозможно объяснить словами.
Все трое — Берия, начальник разведки и Клим Серов — появились в чекистской униформе и замерли у входа, ожидая, когда Козловский закончит арию, затем медленно и аккуратно направились к вождю, гости пропускали чекистов и приветливо им улыбались, словно ангелам, сошедшим с неба.
При виде Берия соратники Сталина тактично отошли в сторону, позванивая бокалами с лучшим в мире советским шампанским.
— Это Клим Серов, он недавно вернулся после известной вам операции во Франции, — доложил Берия.
— И какие успехи у нашего боевого разведчика? — ласково спросил Сталин.
— Газеты сообщили, что Седов умер от сердечной недостаточности, — ответил Берия и тоже расплылся в улыбке, даже пенсне чуть не спало.
Сталин сокрушенно покачал головой, в его глазах играли хитрые искорки.
— Какая печальная новость для его папаши Льва Бронштейна-Троцкого! Бедный папаша! Он метил в красные Наполеоны, но потерял армию, а теперь и сына. Бедный лев! — Сталин ерничал с наслаждением. — Он думает, что он все еще царь зверей, а на самом деле он кролик. Кролик, которому хочется порычать на рабоче-крестьянскую власть и лично на товарища Сталина. Расскажите о положении в Испании, товарищ Серов.
Серов впервые видел вождя на таком близком расстоянии, от волнения язык его онемел. Совсем не тот человек, который весело доставал нечто с иголкой из саквояжа.
Запинаясь, он начал:
— Извините, товарищ Сталин… встреча с вами… большое событие для меня… дайте мне одну минуту собраться с мыслями…
Сталин довольно улыбнулся:
— Как-то странно, молодой человек, делаете такие смелые дела и боитесь товарища Сталина! А ведь мы с вами большевики, мы члены одной партии! Если вы молчите, то можно товарищу Сталину сказать пару слов?
Серов только по-козлиному затряс головой, Берия улыбнулся, а начальник разведки вроде бы и присутствовал, но невидимо, словно и не приходил.