Блеск клинка
Шрифт:
Неожиданно они услышали легкие неторопливые шаги мулов. Кто бы ни приближался к ним, он был пока далеко за поворотом дороги.
Человек с фонарем опустил его насколько мог с края обрыва. Неподвижные тела Пьера и сержанта были видны. Как и основная масса осыпи, они задержались перед большим округлым валуном.
— Мне кажется, я смог бы добраться до франка, если бы мог пользоваться второй рукой, — сказал раненый, — но до бедняги Лео я бы не добрался.
— Они оба несомненно мертвы, — сказал второй.
— Именно это пришло мне в голову, Мануэль.
Они снова взглянули друг на друга; они были знакомы многие годы.
— Паша Оглы придет в ярость, — произнес тот, кого называли Мануэлем.
— Меня приводит в ужас необходимость предстать перед евнухом, — отозвался второй.
Один из людей внизу, в ущелье застонал слабо, но слышно.
— Никто не выживет после такого падения, — убежденно сказал Мануэль.
— Конечно, нет. Оба они мертвы. Стоит ли нам возвращаться, чтобы сознаться, как плохо мы справились с этим делом, Мануэль?
— Что касается меня, я, конечно, не собираюсь возвращаться.
— Я слышал, что турки нередко ведут себя доброжелательно по отношению к трапезундцам, которые иногда поселяются среди них, Мануэль.
— Та же мысль пришла мне в голову. Нам повезло, что у погибшего франка было золото.
— Паша Оглы ни за что не простил бы нас. Мы должны признать, друг Мануэль, как честные люди, что мы не выполнили приказ хозяина и нас ждет суровое наказание от евнуха, который любит мучить людей. Разве не разумнее и прибыльнее поделить золото франка и бежать через горы к туркам?
— Ты говоришь проницательно и логично, друг мой. Ты совершенно прав. Но давай поспешим, я слышу чье-то приближение.
Они бросились обратно к кучке золота на дороге и поспешно наполнили свои тощие кошельки, которые оказались слишком малы. С помощью кинжала Абдула они разрезали камзол Пьера пополам и, несмотря на крайнюю спешку, поделили остаток денег на две удивительно равные кучки.
— Я не возражаю завести себе в Турции одну или две жены, — прошептал Мануэль, взглянув через плечо. Дорожная пыль, кое-где политая кровью, смешалась с золотыми монетами в их сжатых кулаках.
— Не бери больше, чем тебе причитается, друг мой. Заметь, что я пользуюсь лишь одной рукой.
— Нет, Мануэль, мы снова поделим все, когда будем вне опасности. Мы же старые друзья, Мануэль.
— Конечно.
Шаги мулов слышались уже близко. Кучка золота исчезла, завернутая в остатки камзола Пьера. Мануэль столкнул фонарь в ущелье. Они вскочили на коней и помчались галопом со скоростью ветра.
— Если нам повезет, мы достигнем границы завтра в это же время, — крикнул Мануэль своему спутнику. — Мой конь отдохнул, и я уже могу немного двигать правой рукой.
На самом деле рука у него не двигалась.
— Мой конь полон сил, как и твой, друг Мануэль. У меня из носа перестала идти кровь. Никогда в жизни я не чувствовал себя лучше.
Кровь все текла у него из носа, и он чувствовал себя отвратительно.
— Мы должны держаться вместе, как старые друзья, — сказал Мануэль. — На границе нам нужно давать одинаковые объяснения.
— Естественно.
Каждый из них взвешивал свои шансы добраться до границы живым и каждый думал, что другому это не удастся.
Позади в ущелье экран фонаря из козьей кожи загорелся и этот яркий дымный огонь служил маяком для Пьера, который, превозмогая боль, начал взбираться по склону к дороге.
Глава 24
Вскоре после того, как Мануэль и его спутник скрылись в темноте, нагруженные похищенными деньгами и уверяющие друг друга в вечной дружбе, из-за поворота дороги показался пеший путник с горящим факелом. На нем были легкие узкие крестьянские шерстяные гамаши, завернутые у колен. В них были заправлены мешковатые брюки. На грубую шерстяную рубаху был надет жилет. Он шагал привычно быстро и легко.
За ним следовали два человека верхом с саблями и в кирасах, надетых поверх туник до колен, а также в плащах для защиты от ветра. Позади командиров скакали шесть людей, вооруженных пиками, саблями и арбалетами. У некоторых были небольшие фонари. Судя по одежде, а также по арбалетам, это были греки, потому что их арбалеты, в отличие от распространенных на Востоке, были механическими, обеспечивающими медленную, но чрезвычайно эффективную стрельбу. Два последних человека вели на веревках вьючных мулов. На их спинах висели цветастые мешки богатой восточной выделки. Эти удобные для навьючивания на верблюдов мешки широко использовались как христианскими, так и мусульманскими путешественниками. Мешки были заполнены лишь частично. По этой широкой, хорошо известной дороге нередко путешествовали ночью, а легкая ноша вьючных животных указывала на кратковременность путешествия.
Масло вытекло из фонаря на остатки экрана, который теперь догорал как фитиль и распространял зловоние. Факельщик подбежал к краю дороги и наклонился над обрывом, стараясь разглядеть, что горит. Он увидел охваченный пламенем, разбитый фонарь и глубоко под ним тело сержанта, нелепо повисшее на сухом, безжизненно торчащем корне. Куст или дерево, которое когда-то поддерживал и питал этот корень, были давно смыты со склона на дно ущелья. Тело было согнуто пополам и висело как мокрая тряпка. Очевидно, имел место перелом позвоночника.
Другой человек, почти обнаженный, упал не так глубоко. Он лежал на узком уступе под самым краем обрыва, хотя до него было не дотянуться.
Именно сюда вскарабкался Пьер; он лег отдохнуть на безопасном уступе и тут же впал в беспамятство, выбившись из сил от недавней борьбы и потери крови.
Один из солдат нашел европейские башмаки и штаны Пьера. Факельщик повернулся и доложил об увиденном.
— Я не собираюсь играть роль доброго самаритянина по отношению к пьяным франкам, упавшим в реку Святого Шумелы, — сказал один из верховых. — Может быть, они собирались искупаться. Это не мое дело.