Блеск презренного металла
Шрифт:
Роман Дмитриевич был, похоже, сам ошеломлен подобным успехом, потому что тут же опустил руку с пистолетом и замер в нерешительности, уставившись на неподвижный труп добермана.
Лучше бы он смотрел по сторонам. Гибель последнего пса привела Валета и его дружка Кирея в неистовство. Валет немедленно вскинул ружье и, не раздумывая, шарахнул, как он и обещал, дуплетом по обоим Романам, которые, стоя на фоне распахнутых ворот, являли собой великолепную цель.
Я услышала, как свистнула в воздухе дробь, и увидела, что наш Ромка в панике отпрыгнул куда-то за ворота, а Гоголев упал на землю. Я ахнула, а Виктор
Виктор что-то кричал мне вслед, но я ничего уже не слышала — летела вперед как ветер, совершенно упустив из виду, что ружье разряжено.
Между тем об этом следовало подумать в первую очередь, потому что опасность далеко еще не миновала. Я вдруг увидела, что возле фургона борются два человека. Это были Пименов и Кирей. Они сцепились намертво, вырывая друг у друга из рук пистолет. Пименов явно не хотел новых неприятностей, но сил у него на молодого и злобного Кирея не хватало. Шляпа у Пименова слетела, и было видно, что от страха у него даже лысина побледнела.
Прежде чем я успела добежать до фургона, более крепкий Кирей выхватил из рук Пименова пистолет, а самого его отпихнул так, что незадачливый пчеловод с размаху шлепнулся задом на землю.
Кирей вскинул «беретту» и, дрожа от ненависти, направил ее на ворота. Вот тут только я сообразила, что ружье полагается перезаряжать, и невольно замедлила бег.
Если бы Кирею пришло в голову пристрелить меня, он мог бы сделать это в два счета — нужно было только повернуться налево — можно было даже не прицеливаться, нас разделяли три-четыре метра.
Но я его не интересовала. Он думал об одном: как наказать убийцу своей собаки. Для него он не пожалел боеприпасов. Собственно, горячность его и подвела — Кирей попросту расстрелял подряд все оставшиеся в магазине патроны, торопясь продырявить вжавшегося в землю Романа Дмитриевича.
Зрелище, конечно, не для слабонервных — пылающий амбар, треск выстрелов, пули, взбивающие фонтанчики пыли вокруг головы Романа Дмитриевича… Представляю, чего он, бедняга, в эту минуту натерпелся. По-моему, он даже и не сообразил, что у Кирея кончились патроны. Но все же пришел его черед. Он приподнялся с земли, тщательно прицелился, прищурив левый глаз, и выстрелил.
Кирей, который с остервенением дергал спусковой крючок, не желая смириться с очевидностью, вдруг дернулся, схватился за живот и обиженно оглянулся по сторонам. Увидев рядом меня, он хотел что-то сказать, но только зашипел от боли и уронил «беретту». Затем он и сам съехал спиной по дверце фургона и сел на землю, сделавшись неподвижным и тихим.
Зато Роман Дмитриевич, словно наверстывая свою невольную оплошность, вскочил на ноги как ошпаренный и бросился вперед, направляясь прямиком ко мне.
— С вами все в порядке, Ольга Юрьевна? — задыхаясь, спросил он, и дуло его пистолета на мгновение уставилось мне в лоб.
— Вы бы поаккуратнее! — сердито сказала я.
Голубые глаза Романа Дмитриевича, полные тревоги, непонимающе уставились на меня. Потом он перевел взгляд на пистолет и улыбнулся наивной и виноватой улыбкой.
— А-а…
— Да что вы в самом деле? — с досадой взвизгнула я. — Откройте глаза! Здесь без меня полно народу, которому требуется помощь. И потом, где Ромка? Почему я его не вижу?
— Да здесь я! — смущенным баском произнес наш курьер, подходя откуда-то сбоку.
Его одежда была перепачкана травой и пылью — видимо, он отлеживался во время обстрела в какой-то канаве и теперь испытывал вполне понятное недовольство собой — по его мнению, мужчины должны вести себя совершенно иначе.
Я отбросила ружье и порывисто обняла его. Ромка не ожидал этого и окончательно сконфузился. Красный как рак, он что-то невнятно бормотал и пытался аккуратно высвободиться из моих объятий. Дурачок, он не понимал, как я рада, что он жив и здоров.
Роман Дмитриевич деликатно кашлянул и сказал:
— Знаете, Ольга Юрьевна, вы бы рассказали мне, что тут к чему. Ввели бы, так сказать, в курс дела. А то я как марсианин. Ничего не пойму — стрельба, пожар, люди какие-то… Что тут произошло?
— Не буду я вам ничего рассказывать! — заявила я. — По причинам, вам хорошо известным. А кроме того, нужно заняться ранеными. У вас есть сотовый? Мой, наверное, сперли… Впрочем, он и не работает.
— Сотовый здесь не добьет, — виновато сказал Гоголев. — Я пробовал. Один выход — брать раненых и везти в Каратай, в больницу. Только вот незадача — по лесной дороге теперь не проедешь. Там у нас затор получился. Сначала я на своей «Оке» наехал на шипованную полосу — какой-то идиот положил, — а потом на нее налетела дама в «Мерседесе», видимо, сама Бурмистрова. Все там всмятку — она летела как на пожар…
— Вот дьявол! Ну что ж, придется растаскивать ваш затор, — решила я.
— Я прошу прощения! — раздался вдруг у меня за спиной подобострастный голос, который я даже не сразу узнала. — Если позволите, здесь есть еще одна дорога — в объезд пруда. Немного топкая, но если аккуратненько, проехать вполне можно. Всегда готов содействовать и чистосердечно помогать следствию. Сами видели — изо всех сил пытался препятствовать разгулу насилия. Силы уже не те — болезни, возраст…
Я оглянулась — в роли поборника законности и справедливости выступал пчеловод Пименов, лицо которого потеряло прежнюю суровость и сделалось сладким, как сахар. Он, кажется, первым осознал, что других вариантов у него не остается, и перекинулся в стан «раскаявшихся». Однако в любом случае его сведениями о новой дороге можно воспользоваться.
— Ну хорошо, тогда не теряйте времени! — распорядилась я. — Грузите в «Волгу» своего раненого. Я поеду на своей машине с Виктором и Ромкой. А вы, Роман Дмитриевич, поведете фургон. Учтите, внутри десяток несчастных, одурманенных наркотиком молодых людей. Им тоже потребуется помощь.
Пока мы вели переговоры, Ромка куда-то исчез и появился уже вместе с Виктором. Он вел его, поддерживая под руку. Оба они были бледны, но Виктор уже улыбался, а Ромка, не отрываясь, смотрел на него полными ужаса глазами. Сзади с отсутствующим видом плелась Екатерина.