Блеск тела
Шрифт:
Покрасив ногти, Траулько позвонила домой. Проверить обстановку. Там всё было как обычно: чёкупилы смотрели мультики, чёпожрать – футбол. Майор дала мужу ясные, чёткие указания на вечер, хотя понимала, что это глас орущего в крыжовнике. Всё равно всё забудет и перепутает. Мужик ведь! Тем не менее, на душе у Траулько стало спокойнее: «это я сказала, это я предупредила…» Она собиралась попудрить усталое лицо, но тут не вовремя зазвонил мобильник. Это беспокоили фигуранты пока незаведённого дела об экстремизме в чебуречной. Агенты
– Всё в ажуре, гражданка начальник, – произнёс знакомый воровской голос. – Камешек у нас.
Траулько безмерно удивилась про себя, но вида не подала.
– Где вы сейчас?
– Ещё в хоромах. Осматриваемся. По всему видно, что барыга родился в дорогой рубашке.
– Как всё прошло?
– Всё динь-динь, гражданка начальник.
– Не называй меня так. А что овчарка?
– Это не овчарка, а пердящий слон какой-то! Ой, я извиняюсь! Нечеловеческих габаритов собачка. Я чуть щебня в штаны не наложил, когда её увидел.
– И как вы с ней справились?
– Дуремар любит собак, а собаки любят его. Он дал ей кусок мяса с хитрой начинкой. Не магазинного, конечно. Магазинное она жрать бы не стала. Сейчас пёсик спит в своей конуре. Мы его трогать не стали. Хорошо зафиксированный больной в обезболивании не нуждается.
– А сторож?
– Такая же тема, только без мяса. Спит старичок. Мы мимоходом заглянули, проверили. Даже скучно.
– Ладно, тогда закругляйтесь там. Встречаемся через час на станции метро «Ленинский проспект», у входа.
Манчестер многозначительно кашлянул.
– Между прочим, гражданка начальник, за этот камешек и мочкануть могут. Нельзя нам увеличить гонорар, а то тут много плохо лежащих ценностей?
Голос Траулько приобрёл привкус ацетона.
– Не называй меня так. И ничего не трогайте. Вы достаточно мотивированы. Запомни, необоснованная жадность приводит к разрушению личности.
Манчестер тоже удивился – он и не догадывался, что жадность настолько опасна.
– Тогда замётано, гражданка начальник. Теперь главное – по дороге со страху не обосраться. Ой, я извиняюсь!
Закончив непонятный разговор с Манчестером, Траулько тут же набрала ещё один номер. Фрутков ответил не сразу. В телефоне была слышна музыка, и легко узнаваемый голос без пауз гнусавил что-то неразборчивое.
– Слушаю.
– Где вы? Я не понимаю, что происходит, – нервно сказала Траулько. – Они уже с бриллиантом! Я в замешательстве.
Однако Фрутков был спокоен и убедителен.
– Не переживайте так, дорогая. Мы с женой в кино, любуемся Анджелиной Джоли, но у меня всё под контролем.
– Что же я должна делать?
– Всё, как договорились. Отправляйтесь на встречу с вашими криминальными протеже. Я абсолютно уверен, что они на неё не явятся.
– Вы не забыли о моём условии? Никаких жертв. По крайней мере, сегодня, в моё дежурство.
Фрутков хохотнул.
– Разумеется, моя дорогая. Никакого зверства. Просто немножко насилия ради воспитания уважения к чужой собственности. Кстати, вознаграждение за бдительность уже переведено на указанный вами счёт. Ещё раз спасибо.
– На здоровье.
– А всё-таки жалко, что Анджелина Джоли себе сизьге отчекрыжила! – невпопад закончил Фрутков и отключился.
«Кобель!» Траулько положила мобильник на стол. Глядя на пластмассового болтуна, наскоро прикинула в уме: пятьдесят тысяч долларов за неполучившуюся кражу придётся вернуть, но на секретном счёте, о котором не знают налоговые органы, уже лежат восемьдесят тысяч! Если счастье состоит из кусочков, то у Траулько теперь есть восемьдесят тысяч кусочков счастья. Не кисло, но пресловутая женская интуиция предупреждала.
Следующие бесконечные полчаса майор провела, тщательно выщипывая брови. Всё было тихо и приятно. Никто не звонил. Наконец, положив щипчики в косметичку, Траулько посмотрела на часы. Пора отправляться на встречу у метро. Встречу, которая не должна состояться. Она встала с места, достала из сейфа пачку долларов, завёрнутую в целлофан, положила в сумочку. Критически осмотрела себя в зеркало. Грудь, талия, попа. Всё на месте. Поправила форменную рубашку. Не восемнадцатилетняя фотомодель, конечно, но ещё ничего. «С пивом потянет», – как часто говорит её чёпожрать, когда хочет не жрать.
– Я ненадолго, не теряйте меня, – мило улыбнулась Траулько капитану Тонкошкурову, который о чём-то говорил по телефону за стеклом в дежурной части. Тонкошкуров, не отрывая от уха трубку, поманил другой рукой Траулько внутрь. Майор нехотя зашла.
– Ну, что ещё?
– У нас происшествие, Ольга Владимировна, – взволновано зачастил капитан. – Пятнадцать минут назад сторож какого-то особняка сообщил, что слышал выстрелы в доме. Сам-то он сидит в сторожке у ворот. Один идти в дом побоялся – позвонил нам. Мы послали туда наряд в составе сержантов Удочкина и Мартышкина. Они, конечно, разгильдяи известные, но к месту происшествия были ближе всего. Сейчас звонит Удочкин и докладывает, что в особняке обнаружены два трупа. Мужчины. Похожи на криминал. Оба застрелены. Мартышкин охраняет здание снаружи, сторож остался у ворот, а самый опытный Удочкин в доме. Ничего не трогает.
Траулько изо всех сил зажмурилась. Она вдруг почувствовала себя старой, страшной, изнурённой, как колхозная кляча, пенсионеркой. (Интуиция ехидно заметила: «А я ведь предупреждала!») Через пару мгновений Траулько пришла в себя, разожмурилась и голосом, как с того света, спросила:
– Вы выяснили, чей это особняк?
– Хозяин, некто Фрутков, по словам сторожа, сейчас в кино. Вместе с супругой. Детей у них нет. Кто погибшие, сторож не знает.
– Как утомительны в России вечера! – устало пробормотала Траулько, направляясь к выходу. – Значит, придётся ехать туда самой.