Блеск тела
Шрифт:
Морковка сделала вид, что внезапно оглохла. Очкарик ничего не сказал, потому что читал и не хотел отвлекаться. Рот Доброго Утра был занят капустой. А дед Брюсли продолжал прессовать:
– Вот выгоню вас всех на улицу и что вы будете делать? Клеить объявления на заборах: «Молодая семья, три человека, без детей, снимет квартиру»?
Доброе Утро прессинга не выдержал.
– Через неделю мы заплатим.
Дед Брюсли ехидно сказал:
– Конечно, заплатите, а ещё обезьяны летают. Совет непальских мудрецов: «Никогда не делай сегодня
– Это как? – не понял Доброе Утро.
– Это означает, что я тебе не верю, Жека, – признался дед Брюсли.
– Честное слово, заплатим!
Очкарик с удивлением посмотрел на друга. Морковка, стоя в коридоре, тоже заинтересовалась. Доброе Утро широко улыбнулся и объявил главное:
– Но для этого мне необходимо съездить в Москву. Туда-сюда. Ну, вы понимаете.
Дед Брюсли кисло сказал:
– Туда-сюда-обратно, тебе и мне приятно? Знаю я ваши извращенские прихваты!
– Это загадка про качели, дед, – возразил Доброе Утро. – Я серьёзно говорю. Мне нужно к следующему понедельнику отвезти в Нерезиновую одну штуку. За это пообещали хорошие деньги. Я даже аванс уже получил. Осталось только найти машину.
– Самосвал подойдёт? – насмешливо спросила Морковка из коридора.
– Нет, конечно. Что-нибудь стремительное и сексуальное, – мечтательно закатил глаза Доброе Утро.
Морковка захихикала:
– Ага, вон «говнолада» деда отвечает самому изысканному вкусу.
Дед Брюсли встрепенулся, как дряхлый кавалерийский «росинант», услышавший звук боевой трубы.
– А что? Да моя «ласточка» любому «мерсу» фору даст! Я недавно перебрал всю ходовую.
– Ваш «боливар» не выдержит даже двоих. Это не машина, а конструктор для самых тупых, – с презрением изрёк Очкарик из-за своей книжки.
Дед Брюсли задохнулся от возмущения. Пока он восстанавливал дыхание жасминовым чаем, Доброе Утро спросил Очкарика:
– Ты поедешь со мной? Мне понадобится помощь. Та штука довольно тяжёлая.
Очкарик отрицательно помотал головой.
– Нет, вряд ли. У меня послезавтра в «кульке» пересдача «хвостов».
Очкарик вообще-то был студентом второго курса культпросветучилища и домоседом.
Дед Брюсли, вернув посредством чая душевное равновесие, снова встрял в разговор:
– А за бензин заплатишь?
– Да, мне дали энную сумму на дорогу.
– А за провоз?
– Двести долларов водителю. И за квартиру отдам долг. Когда вернёмся обратно в Питер.
Дед Брюсли недоверчиво посмотрел в дружелюбное лицо Доброго Утра.
– Ох, что-то я сомневаюсь, Жека! Боюсь я тебя одного отпускать. Уедешь в столицу, и плакали мои денежки.
– У вас Очкарик останется в залоге.
– Да что мне взять с твоего Очкарика? Очки?
Очкарик не реагировал. Он увлечённо читал про водку из чайного листа.
Дед Брюсли печально произнёс:
– Меня с работы уволили, Морковке не платят, а тут ещё ты сбежишь. Как тогда жить? На одну военную пенсию? Я же не маршал.
– Да не сбегу я!
Дед Брюсли принял решение:
– Ты мне не оставил выбора, Жека. Совет непальских мудрецов: «Надейся на Будду, но всегда запирай свою квартиру». Придётся мне везти тебя с твоей штукой в Москву.
Очкарик поднял глаза от книжки.
– А что, у непальских мудрецов были квартиры?
Дед Брюсли пропустил его неуместный вопрос мимо ушей и задал свой:
– У кого в Москве мы остановимся?
Доброе Утро пожал плечами.
– Не знаю. У меня там никого нет.
Морковка, слушавшая их разговор, сказала:
– В Москве живёт моя дальняя родственница – тётя Галечка. Остановитесь у неё. Я могу ей позвонить и договориться.
– Это, наверно, дорого выйдет? – засомневался практичный дед Брюсли.
– Не думаю. У неё большая квартира, а живёт она одна. Пенсионерке любая копейка лишней не будет.
– Отлично, Алёна! – обрадовался Доброе Утро. – Сегодня же обязательно позвони своей родственнице.
Дед Брюсли вслух начал прикидывать:
– Значит так. От Питера до Москвы примерно семьсот километров. Около десяти часов езды. Если вечером выехать, то утром уже будем на Красной площади.
– Нам ещё нужно забрать ту штуку, – напомнил Доброе Утро.
– Тогда, Жека, заканчивай трапезничать; давай собираться. Пакуй баулы – дорога дальняя, – скомандовал дед Брюсли, поднимаясь с места. – Что за штука-то, если не секрет?
– Скоро сами увидите…
9. А в это время в особняке Фруткова
– Вы у меня пенопласт будете жрать, ёпта!
Куала и Лумпур стояли навытяжку перед Фрутковым и виновато смотрели на него, как коты, нагадившие ночью в хозяйские тапки.
Фрутков проводил разбор полётов. Он, в свою очередь, смотрел на корейцев с презрением, как смотрело бы светило орнитологии на обыкновенных городских воробьёв у помойных баков. На лице Фруткова не было обычной большой улыбки – один большой нос.
– Я ваш бог, ёпта! Условно говоря, это я вам придумал троллейбус, туалетную бумагу и пиво. Научил играть в футбол. Запретил есть людей. Показал деньги. В общем и целом, я ваше всё!
Куала и Лумпур не возражали. Они стояли, не шевелясь, со своим обычным замороженным видом. Чёрные, непроницаемые для солнечного света глаза Куалы и Лумпура не моргали. Брат с сестрой были похожи на больших опасных нэцкэ – японские фигурки из слоновой кости. Вообще-то, корейцев звали по-другому, но Фрутков не мог запомнить трудные азиатские имена, поэтому называл их Куалой и Лумпуром. И тут совершенно не вовремя зазвонил сотовый телефон: «Дети капитана Гранта», Исаак Дунаевский «А ну-ка, песню нам пропой, весёлый ветер…». Фруткову пришлось отвлечься от разборок в Маленьких Кобеляках. Это коррупция верхних эшелонов власти подняла свою уродливую голову.