Блеск тела
Шрифт:
Ухаживая за ногтями, Траулько обдумывала порученное задание. Она хорошо работала, иначе не дослужилась бы до звания «майор». Ведь если в полиции пить, прогуливать и, вообще, плевать на свои обязанности, можно стать максимум капитаном.
Траулько была присуща не только миловидность, но и последовательность, поэтому, закончив с ногтями, она попросила привести Манчестера. Старый жулик уселся на неудобный стул перед майором. Невысокий. Невыразительное лицо цвета прокисшего молока. Волосы, как ворс вытертого старого
– У тебя такой вид, Манчестер, будто тебя обстреляли разрывными помидорами, – улыбаясь, сказала Траулько. Она протянула ему измятую картонную коробку с картой Папиросно-Балтийского канала на крышке. Сама Траулько не курила, но держала дешевые папиросы для душевного разговора с задержанными.
Манчестер печально улыбнулся в ответ, показав худшие в России зубы.
– Вошел не в ту дверь.
Он закурил. Траулько открыла протокол, полистала.
– У меня другие данные. Вот тут сказано, что вчера ты со своим другом в чебуречной послал на три буквы президента и весь горячий народ одной маленькой кавказской республики. Или в пять букв? Давай уточним.
Манчестер уточнил:
– Дело шьешь, гражданка начальник?
– Ага, шью. А зачем вы хозяину чебуречной налили за шиворот горячего чая? Уважаемому человеку в своей диаспоре. Ведь это уже экстремизм, дорогой мой жулик! Серьезная статья – большой срок!
Манчестер подавился, закашлялся. Голубой дым заклубился у него над макушкой, выходя изо всех естественных отверстий головы.
– Фу, – брезгливо помахала ладонью перед своим лицом Траулько, – воняешь как трофейная лошадь!
Манчестер отдышался и повысил голос:
– Эти «чебуреки» в свои чебуреки не докладывают мясо! А когда Дуремар высказал претензию, они первые начали нас дубасить! Закусились по чесноку! Я не экстремист! Я квалифицированный домушник! Это вам любой следак скажет!
Траулько ласково улыбнулась. Если майор полиции ласково вам улыбается, значит, сейчас сделает какую-то гадость. Манчестер это знал и насторожился.
– Вот и докажи делом.
– Как это? – опешил Манчестер.
– К'aком кверху, – неостроумно заметила Траулько, пшикая на себя духами. – У меня есть к тебе деловое предложение.
– А можно одну печеньку? – неожиданно попросил Манчестер.
Траулько, удивившись про себя, подала Манчестеру печенье.
– Угощайся.
Манчестер взял печенье и засунул себе в рот. Он был опытный каторжанин. Иногда лучше жевать, чем говорить.
– Я помогу тебе снова стать человеком, – произнесла ритуальное ментовское заклинание Траулько и перешла на отсебятину: – Ничего безумно сложного. Я не прошу тебя извлечь квадратный корень из круглого бревна. Мне просто нужны твои профессиональные навыки.
Побитый жизнью и кавказцами Манчестер молча скорчил недоверчивую гримасу. Траулько продолжала уговоры:
– Некоторые твои дружки уже свернули с прямой воровской дорожки и стали депутатами. А один даже президентом, хотя и не в нашей стране. Что мешает тебе последовать их вдохновляющему примеру? Чем ты хуже? Или у тебя в крови низкое содержание сахара?
Майор вопросительно уставилась на, жующего печенье, Манчестера. Тот на всякий случай перестал двигать челюстями. Не сводя с него глаз, Траулько полезла в ящик стола. Старый жулик, испуганно следя за ее движениями, пробормотал:
– Куда уж нам, овсяным лепешкам, в калашный ряд.
К его облегчению ничего страшного не произошло. Траулько сначала вынула из ящика большую расческу, потом маленькое круглое зеркальце и принялась тщательно расчесывать свои длинные густые волосы. В кабинете воцарилось молчание. Причесавшись, Траулько положила на стол расческу и поставила вопрос ребром:
– Так ты поможешь мне или дело об экстремизме заводить?
– А что будет с Дуремаром? Останется на киче?
Траулько вздохнула.
– Ну вы и беспокойные сердца! Накосячили в чебуречной по самое ё-моё. Тарантино впору про вас вторую часть «Бесславных ублюдков» снимать.
Манчестер, наконец, проглотил печенье.
– Я без кореша отсюда не уйду.
Траулько мило улыбнулась.
– Не будь настолько депрессивным, Манчестер. Так и быть, забирай своего Дуремара, только мою просьбу выполни. Услуга за услугу.
– Что сделать-то надо, гражданка начальник?
Траулько доверительно понизила голос.
– Дело несложное. Как раз по твоему профилю. Нужно у одного нехорошего человечка изъять камешек.
– Что за камешек? – поинтересовался Манчестер.
– Тебе о том знать незачем. Твое дело взять камень и передать его мне. А я постараюсь, чтобы ты не остался внакладе. Был бы ты чуть умнее, дружил бы не только с Дуремаром, но и со мной. Учти – ласковое теля две матки сосет.
– Сколько?
– Пять тысяч.
– Рублей?!
– Долларов!
– А Дуремар что-то получит?
– Само собой и твой Дуремар, если он в деле. Пять тысяч долларов на двоих.
– На каждого. По телеку говорят, что у нас крысис.
Траулько недовольно сморщила симпатичный носик. Она с самого начала предполагала заплатить исполнителю десять тысяч долларов, но зачем об этом знать Манчестеру? Все равно у нее в активе еще остается сорок тысяч и повышение по службе.
– Сегодня твой день, Манчестер. Пять штук баксов каждому. Я рождена, чтоб сказку сделать быдлу.
Манчестер поежился. «Пять штук баксов» звучало как-то по-гангстерски.
– А что за человечек?
Траулько придирчиво осмотрела в зеркальце свою прическу, кое-что поправила, взбила повыше. Потом перевела глаза на Манчестера.