Шрифт:
1
На подъезде к фешенебельной Клинике Хауптмана, расположенной на бульваре Уилшир, буквально все бывают восхищены размахом этого владения и четкостью его линий. Усыпанная белой галькой подъездная аллея грациозно изгибается, уходя вверх, окруженная газоном глубокого голубовато-зеленого цвета. Здесь — истинный простор и спокойствие пригорода. Пародия на природу. Искусно воплощенная задумка, напоминающая парки Мадрида и японские садики и сохраняющая, словно заимствованную из романа, очаровывающую красоту.
Широкие газоны пересекают аккуратные пешеходные дорожки из сверкающего асфальта и окружают
На этом фоне спокойно выделяется своими очертаниями сама Клиника. Плоское, отделанное несколькими слоями кремовой штукатурки здание воплощает собой суть архитектуры модерн, и его скупые пропорции уже сразу предполагают знание, строгое и непритязательное мастерство, которым оно и знаменито.
Ровно в 10.30, после нескольких минут, проведенных в приемной комнате регистратуры, молодого человека проводили в кабинет доктора Фредерика Эйхнера, всемирно известного дерматолога.
Эти комнаты немедленно поражают вас сходством с окружающим клинику парком. Свет, плоские поверхности, четкие углы. Окна здесь широкие и низкие, а занавески неустанно колышутся под нежным бризом с Тихого океана, насквозь продувающим все тихое помещение, наполняя его ароматом тропического сада.
Доктор Эйхнер, примечательный седовласый мужчина, сидел за своим столом. Он взглянул на лицо посетителя, когда тот вошел, затем сверился с лежавшим перед ним расписанием в замшевом переплете.
— Полагаю, вы — мистер Тривли. — При этом он приподнялся и протянул ему руку, последующим жестом указывая вошедшему на кресло, придвинутое к столу.
— Да, доктор, — сказал посетитель, пожимая руку Эйхнера и присаживаясь, — и позвольте мне сказать, что я чувствую себя… очень обязанный вам за эту консультацию. Я знаю, что вы выдающийся дерматолог нашего времени.
Доктор Эйхнер пристально посмотрел на него и лишь слегка улыбнулся своей представительной улыбкой.
— Это очень любезно с вашей стороны, — сказал он. Затем, слегка кашлянув, он уселся обратно в кресло.
Пациент был тонкий мужчина около тридцати. Орлиный нос и глубоко посаженные глаза, красивые темные волосы, слегка спадающие на виски. Он был почти прекрасен, с этой своей бледностью и квазиаристократичностью. Феликс Тривли.
Доктор Эйхнер спокойно уселся, сцепил свои белые руки и положил их на стол, его губы расплылись в почти утомленной улыбке, видимо, адресованной самому себе и своему неизбежному вопросу-клише, с которого начиналась любая беседа:
— И что же, мистер Тривли, вас беспокоит?
— Да, — ответил молодой человек, вначале наклонившись вперед в своем кресле, а затем откинувшись назад и положив ногу на ногу. — Я не думаю, что это что-то серьезное. У меня есть, то есть было… определенное повреждение кожной ткани. Повреждение, которое сейчас не… точнее, до этого не закрывалось. Более или менее постоянное…
— Понимаю, — сказал доктор Эйхнер, расцепив кисти рук и положив их тыльной стороной вниз, прямо на стол перед собой. — И где же у вас это… повреждение?
Мистер Тривли сдвинулся на стуле, как будто пытаясь встать.
— Нуу, — ответил он вместо того, чтобы показать повреждение, — сначала это был просто прыщ…
— Могу ли я, — с легкой страдальческой улыбкой снова перебил его доктор. — Могу ли я на это посмотреть?
— Разумеется, — дружелюбно ответил тот, однако сопроводил эту ремарку выражением тотальной озабоченности на лице. — Я хотел бы рассказать вам некоторые подробности… которые могли бы помочь поставить, или, лучше сказать, способствовать… установлению правильного диагноза.
— Да, — сказал доктор после небольшой паузы. — Да, конечно. — И при этом он грузно откинулся назад, даже с некоторым видимым смирением.
— Я скажу так, — начал молодой человек, — это началось около года назад, сначала просто как раздражение — на мясистой задней части икры, на левой ноге. Маленький фурункул, фактически этакий пузырик, или — жировик, если угодно, очень маленький, не больше обычного прыщика на лице. Я обнаружил его, когда принимал душ, до этого он меня никак не беспокоил. И когда я вылез из ванной, я вскрыл его с помощью иголки — естественно, стерилизованной — выдавил наружу секрецию и смазал тампоном со спиртовым раствором, двухпроцентным. — Он пожал плечами, слегка улыбнулся и продолжил: — Я не замечал его, пока не принял ванну следующим вечером, и тогда я снова удалил его и прижег спиртом.
Глаза говорившего молодого человек, ярко-голубые, внимательные и проницательные, встретились с глазами доктора. Время от времени в ходе его рассказа они подергивались пеленой отрешенности и отсутствия, как часто бывает, когда кто-то пытается вспомнить и представить себе детали во всех подробностях.
Доктор сидел напротив, словно застывший, без единого движения, только медленно играя пальцами с золотым кончиком авторучки, которую он держал в руках. А за их спинами окна были распахнуты навстречу чудесному весеннему дню, яркому солнцу и мягкому шелесту утреннего ветра.
— На следующую ночь, — продолжил мистер Тривли, — я обнаружил то же самое, что и в предыдущие дни, и он был, как бы так сказать — открытым, с секрецией внутри. И то же самое на следующую ночь, и так далее в течение всей недели. Каждый раз я, естественно, повторял лечение. Но к концу недели не произошло практически почти никаких изменений. Прыщ был открыт еще больше, а секреции в нем… соответственно меньше. Затем — это было уже через восемь дней после его появления — я начал лечение окисью ртути под стерильным компрессом, который я менял каждую ночь после того, как принимал душ. Я продолжал это лечение две недели, и в течение этого времени произошли ощутимые изменения: дырка стала заметно больше, чем раньше, а секреции пропорционально меньше. Теперь дырка была размером со спичечную головку. Опухоль вокруг раны стала больше, чем была до этого, естественно, но не в таких пропорциях, как увеличилась сама дырка. Очевидно, это локальное лечение не помогло. Так что я снял тампон и компресс и в течение нескольких следующих недель делал все необходимое, чтобы привести в норму свой метаболизм: много отдыхал в постели, принимал горячие ванны, придерживался регулярного питания и так далее.