Блистательный маркиз
Шрифт:
— В Букингемшире, — сказал он. — Я там вырос.
— Говорят, там очень красиво, — вежливо заметила Элизабет. — Почему вы уехали оттуда?
— По самым заурядным причинам.
— А именно?
— Почему вас это так интересует?
Она пожала плечами:
— Меня интересует все. Я любопытна от природы. Спросите кого угодно.
Он помолчал, срывая розу.
— Красивая, не правда ли?
— Мистер Сидонс, — сказала Элизабет, демонстративно вздохнув, — боюсь, существует нечто, чего вы
Джеймс напрягся всем телом в ожидании признания, которое могло последовать за подобным вступлением.
— У меня есть сестры и брат.
Он ошарашенно моргнул. При чем здесь ее родные?
— Следовательно, — продолжила она, улыбнувшись ему с таким видом, что он засомневался в наличии у нее каких-либо задних мыслей, — я всегда чувствую, когда мой собеседник уходит от ответа. Вообще-то мои близкие считают меня ужасно проницательной.
— Могу себе представить, — пробормотал он.
— Однако, — продолжила она с важным видом, — вы не относитесь к числу моих родственников и не обязаны посвящать меня в свое прошлое. У каждого есть право на личную жизнь.
— Э-э… да, — произнес Джеймс, вдруг предположив, что она, возможно, действительно простая и милая девушка благородного происхождения, выросшая в деревне.
Она опять улыбнулась:
— У вас есть братья и сестры, мистер Сидонс?
— У меня? Нет. А почему вы спрашиваете?
— Как я уже сказала, моему любопытству нет предела. По семье можно судить о характере человека.
— И какой же вывод можно сделать о вашем характере, судя по вашей семье, мисс Хочкис?
— Ну, что я готова на все ради своих близких.
Включая шантаж? Он склонился к ней лишь на дюйм, но этого оказалось достаточно, чтобы ее нижняя губа дрогнула. Джеймс испытал довольно примитивное удовлетворение, отметив этот факт.
Она уставилась на него, слишком неопытная, чтобы знать, как обращаться с хищником в образе мужчины. Ее широко распахнутые глаза оказались самого чистого темно-голубого оттенка, который Джеймсу приходилось видеть.
Сердце его забилось чаще.
— Мистер Сидонс?
Его кожу охватил жар.
— Мистер Сидонс!
Он чувствовал, что сейчас ее поцелует. И ничего не мог с собой поделать. Ничего глупее и нелепее он не делал в течение нескольких лет, но был не в силах сдержаться. Джеймс подался вперед, сократив расстояние между ними, предвкушая мгновение, когда их губы соприкоснутся…
— Ой!
Что за черт?
Она издала какой-то отрывистый птичий звук и отпрянула от него, всплеснув руками. А затем поскользнулась — непонятно на чем, поскольку земля была сухой как камень. Элизабет бешено замахала руками, чтобы удержаться от падения, и заехала ему по челюсти. Со всей силы.
Джеймс коротко вскрикнул.
— О, простите! — воскликнула Элизабет. — Позвольте мне посмотреть.
И наступила ему на ногу.
— О-ох!
— Вы не представляете, как мне жаль…
У нее был такой сочувствующий вид, что Джеймс от души бы упивался ее участием, не будь ему так больно.
— Сейчас пройдет, мисс Хочкис, — заверил он ее. — Но для этого вам придется сойти с моей ноги…
— О, простите! — воскликнула Элизабет, как ему показалось, в сотый раз. И сделала шаг назад. — Простите, — снова сказала она.
Он пожал плечами:
— Непременно, если вы перестанете повторять это слово.
— Но…
— Сделайте такое одолжение.
— Позвольте мне хотя бы осмотреть вашу ногу. — Она нагнулась.
— Прошу вас, не надо. — В жизни не так уж много ситуаций, когда можно унизиться до мольбы, но, Джеймсу казалось, он попал именно в такую.
— Хорошо, — сказала Элизабет, выпрямляясь. — Но я все же должна…
Бум!
— О, моя голова! — Она потерла макушку.
— Моя челюсть, — с трудом выговорил Джеймс.
Ее голубые глаза выражали беспокойство и смущение.
— Простите!..
— Отличный прицел, мисс Хочкис, — сказал он, зажмурившись от боли. — По тому самому месту, которому уже досталось от вашей руки.
Он услышал, как она вздохнула:
— Простите…
И тут он совершил роковую ошибку. Никогда впредь он не закроет глаза, находясь в опасной близости от неловкого создания женского пола, каким бы притягательным оно ни казалось. Он не представлял себе, как ей это удалось, но услышал удивленный возглас, а затем она всем телом врезалась в него, и он рухнул на землю.
Точнее, он полагал, что упадет на землю.
Если бы ему позволили выбирать, он выбрал бы землю.
Более того, ему следовало молить об этом Бога, ибо земля куда предпочтительнее, чем розовый куст.
Глава 5
— Простите!
— Вам не надоело повторять одно и то же? — прорычал он, пытаясь сообразить, какая часть его истерзанного тела болит сильнее.
— Нет! — жалобно выкрикнула она. — Позвольте мне помочь вам.
— Не надо, — отчаянно завопил он и закончил чуть тише:
— трогать меня. Прошу вас!
Губы ее приоткрылись от стыда и ужаса, она быстро заморгала, и на какую-то долю секунды Джеймсу показалась, что она вот-вот заплачет.
— Все нормально, — заставил он себя солгать. — Я не пострадал. — И добавил в ответ на ее недоверчивый взгляд:
— Не слишком…
Она судорожно сглотнула.
— Я такая неуклюжая! Даже Сьюзен отказывается танцевать со мной…
— Сьюзен?
— Моя сестра. Ей четырнадцать.
— А… — сказал он и буркнул себе под нос: