Ближе
Шрифт:
— Другими словами, хочешь сказать, что мы убьём себя сами, без вашей помощи? Но если у вас такие разногласия с вашими руководителями, почему вы не выступите против них?
Стигиец ничего не ответил на это, но выражение его лица было достаточно красноречиво.
— Понятно, плохая идея! — пробормотал Дрейк.
Рука стигийца сжалась в кулак.
— На этом этапе истории мы оба не хотим одного и того же. Вполне достаточно для сотрудничества, не так ли?
Чем дольше Дрейк обдумывал предложение стигийца, тем ярче разгорались его глаза. Он нервно взъерошил волосы, потом попытался пригладить
— О'кей! Я бы соврал, если б сказал, что не заинтересован в твоём предложении. Но я хочу знать больше.
— Для начала приведи себя в порядок. А потом… будет проще, если я покажу.
С этими словами стигиец вышел из комнаты.
Дрейк отправился в ванную, принял душ и побрился. Там же он с жадностью выпил несколько стаканов холодной воды. Поймал своё отражение в зеркале и несколько секунд смотрел самому себе в глаза.
— Хватит! Хватит, ясно? Пора возвращаться в седло.
Вернувшись в комнату, он нашёл свои ботинки, обулся, вышел из комнаты, прошёл по короткому коридору и вошёл в другую комнату. Потолок здесь был стеклянным, и солнечный свет заливал помещение, падая на то, что сначала Дрейк принял за бильярдный стол. Однако вместо зелёного сукна на этом столе располагалась миниатюрная модель долины, в которой выстроились армии крошечных солдатиков. Стигиец как раз переставил несколько фигурок и повернулся к Дрейку.
Глаза Дрейка обежали эту маленькую сцену, на которой игрушечные армии в разноцветной униформе выстроились на зелёной траве.
— Так, что это у нас… Битва англичан с немцами при горе Сент-Джон… а вот и прусские отряды! — сказал Дрейк медленно, приближаясь к столу. — А вот эти солдатики в синем — должно быть, французы? Значит, перед нами битва при Ватерлоо, случившаяся в марте 1815 года?
Если стигиец и был удивлён познаниями Дрейка, то ничем этого не выдал.
— Правильно.
Дрейк продолжал рассматривать миниатюрное поле битвы.
— Ты действительно хорошо знаешь своё дело. Но с чего бы стигийцу интересоваться событиями, происходившими в Верхоземье почти двести лет назад?
— Частью нашей подготовки было изучение военной тактики Верхоземья на протяжении многих веков. Ну, а битва при Ватерлоо всегда была моей любимой.
Дрейк кивнул:
— Я тоже люблю этот эпизод истории. Исход зависел от многих событий и решений. Множество мелочей должны были сойтись воедино, чтобы Наполеон, этот военный гений своего времени, потерпел поражение. Такое ощущение, что удача наконец изменила ему. Рука судьбы, можно сказать…
— Рука судьбы, говоришь? — Стигиец покачал головой. — Веллингтону во время его знаменитого удара помогли пруссаки и немцы, потому он и победил. Веллингтон был военным гением, он переиграл Наполеона.
Дрейк уставился на стигийца.
— А седьмая коалиция — заслуга Веллингтона-генерала… или политика?
Стигиец пожал плечами:
— А какая разница?
Дрейк нахмурился, снова уставившись на зелёное поле, будто что-то его не устраивало.
— Я вижу Наполеона… — Он указал на крошечную фигурку, окружённую нарядными генералами. — Но где же Веллингтон? Его что-то нигде нет.
— Это потому, что я держу его здесь. Пока он меня не полностью устраивает.
С этими словами стигиец взял с небольшого рабочего стола, над которым висела карта, ещё одну фигурку. Дрейк протянул руку:
— Позволь взглянуть?
— Конечно.
Дрейк поднял солдатика в длинном синем рединготе, подпоясанном красным кушаком, повыше и задумчиво протянул:
— «Железный герцог»… Говоришь, не полностью устраивает? На мой взгляд, он великолепен.
Дрейк посмотрел на рабочий стол, где стояли баночки с краской, лежали тонюсенькие кисточки, увеличительное стекло и несколько фигурок ещё не раскрашенных солдатиков.
— Только не говори, что всех этих солдатиков раскрасил ты! Ты?!
— Это заняло немало времени, — ответил стигиец.
— Дело не в этом… Это сделано с любовью. Ты не против?
Стигиец кивнул и отступил в сторону. Дрейк осторожно взял Веллингтона и подошёл к столу.
— Так, где же он у нас должен быть… Вот так-то лучше.
Он осторожно поместил «железного герцога» во главе группы генералов, расположившихся возле небольшого шатра.
Затем Дрейк огляделся. Вдоль стен стояли книжные шкафы и стеклянные витрины, в которых он увидел головные уборы военных лет времён Ватерлоо, Крымской кампании и других военных сражений девятнадцатого столетия с отполированными пряжками и потускневшими плюмажами. Разглядывая их, Дрейк краем глаза заметил, что стигиец внимательно рассматривает его, поэтому повернулся и спокойно встретил взгляд непроницаемых чёрных глаз.
— О чём ты думаешь? — спросил стигиец.
У Дрейка имелся в запасе примерно миллион встречных вопросов, но он решил пока не бомбардировать ими своего нового союзника.
— Да так, кое о чём. Например… ты знаешь моё имя, а как мне называть тебя? Боюсь, имена стигийцев… труднопроизносимы для верхоземцев.
Стигиец помедлил с ответом, но затем произнёс:
— Согласно документам, этот дом принадлежит Эдварду Джеймсу Грину. У меня есть документы и на другие имена, например…
— Нет, достаточно и этого! — Дрейк задумчиво потёр переносицу пальцем. — Эдвард… Джеймс… Грин… Я мог бы называть тебя Эдди-стигиец.
Сама ситуация дружеского обращения к заклятому врагу была настолько немыслима и фантастична, что Дрейк не удержался от нервного смешка.
— Как тебе будет угодно, — спокойно ответил новоокрещённый Эдди, которого совершенно, казалось, не трогало смущение Дрейка.
Они вместе подошли к мониторам, расположенным в дальнем углу комнаты. На многочисленных экранах в режиме реального времени отображались хорошо знакомые Дрейку лондонские улицы и участки, в которых он узнал туннели. Эдди заметил интерес Дрейка.
— Это туннели, проходящие под этим домом. Меры безопасности. Никто не может чувствовать себя полностью защищённым.
— О да, особенно если имеет дело со стигийцами, — усмехнулся Дрейк.
Они вышли из кабинета и прошли через небольшой холл, в дальнем углу которого находилась тяжёлая стальная дверь. Пройдя через неё, они поднялись по узкой железной лестнице, потом снова спустились, несколько раз свернули… Идя за стигийцем, Дрейк почувствовал укол беспокойства. Слишком уж это место контрастировало с изящным и богатым убранством дома.