Ближе
Шрифт:
Дома. Машины. Люди.
— Великий Боже! — прошептала она.
Это мог быть любой европейский город — архитектура не самая современная, однако все дома и магазины по обеим сторонам улицы в хорошем состоянии. Девушка двинулась вперёд, неся сестру на спине и то и дело оглядываясь, поскольку шла она по середине широкой и оживлённой улицы. До неё доносились звуки музыки — высокие пронзительные трели трубы, — и Ребекка-два смогла даже понять, откуда они идут: из открытого окна ближайшего дома.
— Нет фонарей! — пробормотала она, заметив, что в этом мире дневного света нет уличного освещения.
Она
— Schmidts… Zahnarzte… Nach Verbredung…
— Немецкий язык… Дантист… — прошептала Ребекка-один, приоткрывая глаза. — Очень кстати для моих выбитых зубов.
Ребекка-два собиралась ответить и повернула голову, но в этот момент увидела человека. Из дверей соседнего дома вышла женщина с двумя малышами. Она неловко спускалась с невысокого крыльца, стараясь прикрыть мальчиков зонтиком. Одета она была в кремовую блузку, серую юбку до колен и шляпу с широкими полями. Выглядела она так, словно только что сошла со страниц хроники пятидесятилетней давности. «Вряд ли это современная мода», — подумала Ребекка. Шести-семилетние мальчики были одеты в одинаковые бежевые курточки и одинаковые бежевые штанишки.
— Э… Привет! — как можно более дружелюбно сказала Ребекка. — Мне очень нужна ваша помощь.
Женщина резко обернулась. На мгновение в её взгляде промелькнул ужас. Потом она завизжала и уронила зонтик, который тут же подхватил и унёс на дорогу порыв ветра. Женщина схватила детей за руки и потащила их прочь, почти волоча за собой. При этом она продолжала вопить, но мальчики испуганными не выглядели и всё время норовили обернуться.
— Думаю, мы не очень хорошо выглядим… — догадалась Ребекка-два, прекрасно понимая, что выглядят они обе ужасно. Лица в грязи и саже, одежда обожжена и изодрана, на ногах засохшие комья глины, обе в крови…
— Что происходит? Ты позовёшь кого-нибудь на помощь? — слабо прошептала Ребекка-один.
Ребекка-два усадила её на нижнюю ступеньку крыльца дома, из которого вышла излишне пугливая женщина.
— Потерпи. — Девушка убедилась, что раненая сидит достаточно надёжно, привалившись к перилам, а затем повернулась и пошла к витрине магазина. Из водосточной трубы хлестала вода.
— Нам не придётся долго ждать, чтобы на нас обратили внимание… — пробормотала она, откидывая свалявшиеся волосы со лба.
Действительно, не прошло и тридцати секунд, как взвыли сирены, и их вой отразился от стен домов. На дальнем углу дома уже собралась небольшая толпа, глазеющая на обеих Ребекк, однако ни один человек не сделал попытки приблизиться к ним.
Из-за угла выехала машина. Это был военный грузовик. Он остановился, прямо из кузова начали выпрыгивать солдаты, которые тут же взяли девушек в кольцо и наставили на них винтовки. Ребекка-два насчитала двадцать человек. Из кабины грузовика выпрыгнул ещё один военный с пистолетом в руке.
— Wer sind Sie? — рявкнул он Ребекке-два.
— Он хочет знать, кто мы такие, — прошептала Ребекка-один. — Похоже, нервничает.
— Я знаю немецкий не хуже тебя, — усмехнулась Ребекка-два.
— Wer sind Sie? — повторил военный ещё резче, сопроводив свои слова красноречивым жестом руки с пистолетом.
Ребекка повернулась к нему, рассудив, что он, должно быть, командир.
— Meine Schwester Braucht einen Arzt! — быстро проговорила она.
— Да… мне нужен доктор… — еле слышно откликнулась Ребекка-один.
Офицер выглядел весьма удивлённым бесцеремонностью девушки, он ничего ей не ответил. Вместо этого пролаял какую-то команду, и его люди выстроились в ряд позади него, по-прежнему направляя на девушек оружие. Мгновение спустя они начали очень медленно, шаг за шагом, двигаться вперёд.
Мелькнула какая-то вспышка, что-то резко громыхнуло.
Затем солдаты неожиданно остановились.
Ребекка-два вдруг поняла, что больше не слышит звуков музыки. Если раньше лицо офицера было сердитым, то сейчас на нём явственно отражался страх. И на лицах остальных солдат тоже.
Чистый, неприкрытый ужас.
— Einen Arzt! — повторила она, гадая, что же произвело на них такое странное впечатление. Она услышала глухой рёв где-то позади и обернулась.
Они возникли внезапно, словно соткались из дождя. Серо-коричневый камуфляж отлично сливался с дождём, превращая этих людей в неясные зыбкие тени.
— Чертовски вовремя! — заметила Ребекка-два при виде отряда Граничников.
Сорок Граничников цепью стояли поперёк улицы, и их винтовки были нацелены в немецких солдат. Между ними стояли проводники, едва сдерживавшие рвущихся с поводков гончих. Собаки, прирождённые охотники и бойцы, издавали устрашающие звуки — глухой рёв рвался из глоток, белоснежные клыки сверкали в оскаленных пастях, все мышцы были напряжены.
Однако молодой офицер и его солдаты смотрели вовсе не на них. Все взгляды были устремлены на бесстрастные, мертвенно-бледные лица Граничников, на которых чёрными провалами горели глаза без белков.
Ни единого движения ни с той, ни с другой стороны. Только дождь ритмично бил по мостовой.
Ребекка-два ступила на середину улицы и остановилась между двумя шеренгами.
— Офицер? — обратилась она к немцу.
Выглядела она при этом такой же спокойной и уверенной в себе, как если бы обращалась к обычному полицейскому с вопросом, как ей пройти по нужному адресу.
Офицер перевёл взгляд с Граничников на девушку в оборванной грязной одежде и судорожно кивнул.
— Я… — начала она по-немецки.
— Я хорошо говорю по-английски, — прервал он её. Говорил он действительно почти без акцента.
— Хорошо. Мне нужно…
— Прикажите своим людям опустить оружие и сдаться! — прервал он её во второй раз.
Ребекка не ответила сразу, лишь скрестила руки на груди, глядя прямо ему в лицо.
— Это невозможно! — твёрдо сказала она. — Вы даже не представляете, с кем имеете дело. Это — Граничники. Они сделают всё, что я прикажу. И хотя вы не можете этого видеть, на крышах сейчас сидят мои снайперы. Если вы или ваши люди хотя бы подумаете о том, чтобы выстрелить…