Близнецы с Алатырь-острова. Дети мертвой матери
Шрифт:
–Не надо, подожди, завтра, – и смотрел внимательно на Красу,– пошли, я тебе лошадку дам,– и доверчиво улыбался ей, так что девушка не устояла, взяла его на руки, погладила его по плечу в серой вязаной рубашке, а он обхватил ее за шею, но игрушку держал цепко и не уронил. Тут подошла Мара, сначала к девочке, погладила ее по голове, поцеловала, и девочка зашептала что-то ей на ухо, Старшая внимательно посмотрела на девушек остающихся и уезжающих, подумала немного и утвердила:
–Завтра поедете, а гребцы в хижине переночуют, там им можно быть. Лодью пусть на берег вытащат, – и к ней кубарем подкатился мальчишка, а за девочкой бежали собаки, и пытался увязаться уже полинявший песец, за малышкой вечно любая живность бегала.
Две молоденькие девушки подошли к Маре,
–Я Лика, -сказала одна девушка,
– А я Тала, – проговорила другая,
–Пойдемте в тепло,– не выпуская из рук близнецов, ответила им Мара, – берите свои вещи, и идите за мной в обитель, я вас горячим накормлю.
Все вместе пришли через дубовую дверь и меховые пороги коридора в горницу, и пришли в зал с очагом. Лика и Тала во все глаза смотрели на закопченный потолок, на охряные стены, на очаг , и печь для пищи в полу угла пещеры, закрытую заслонкой из досок, на масляные светильники с зеркалами, отражающие свет.
–Подойдите сюда, девушки, -позвала их Мара и рукой показала им на свободные лежанки.
– Устраивайтесь, одежду в ларь кладите, а мокрое, вот на вешалки вешайте,– и показала на деревянную распорку для одежды. Девушки переоделись, и пошли в горницу к всем ведуньям, а рядом с очагом сидел насупившись мальчик, а девочка сидела на ковре из оленьих шкур, а на ее колени пристроила голову одна собака, а спину ей грела другая. Все сели на складные стулья, рядом стояли столики для еды, Цвета раздала всем плошки с рыбной похлебкой и ложки , все стали есть, а детей посадили на складные стулья поменьше, и Мара шикнула на собак, что бы не совали носы в тарелку девочки. Приготовлено было хорошо, похлебка из трески удалась на славу. Все поели, потом попили травяного настоя и улеглись спать.
Выйдя наружу, Мара увидела, что берег усеян ветками деревьев, и прибило к берегу много старых деревьев, опутанных водорослями, валялось и много вынесенной волнами рыбы. За ней выскочили и собаки, Дружок и Слега и помчались на свою рыбалку, проворно съев по паре рыбин, а еще по одной потащили в горницу близнецам, но напрасно, Улль и Эла уже вышли , а скорее выбежали наружу, одетые во всегдашние куртки, протирая глаза со сна, и побежали посмотреть на берег, а собаки остались сторожить добычу.
–Мара, Мара, – закричал звонким голосом мальчик, – смотри, сколько деревьев прибило! Нам надолго хватит!
Ведунья же хмурила брови, переводя взор с мальчика на девочку, и с девочки на мальчика. Вышли и две новые ведуньи, оставшиеся ночевать в потаенном месте– Краса и Лиса, Мара мельком взглянула и на них, Лиса аж присела от страха, и прикрыв рот ладонью заплакала, а Краса побелела, как снег, очнувшись побежала к Эле, нагнулась, и стала быстро целовать ее в румяные щечки, приговаривая:
–Спасибо тебе, умница-разумница, – и посмотрела в ставшие враз серьезными глаза девочки, погладила ее по волосам, а когда подбежал и мальчик, поцеловала и его, а мальчик в ответ погладил ее по руке.
К ним подошла и Мара, и уже бежали от хижины, забывши о запретах гребцы с лодьи.
–Клянитесь Краса, и ты Лиса, что не откроете до поры никому об этом. О том, что Близнецы остановили вас от несчастного плаванья. Дети могут быть в опасности большой, – сказала им Ведунья, и схватила обоих своими цепкими пальцами, сжав их локти до боли, так что Краса ойкнула.
–Клянемся, – согласно кивнули девушки, протянув руки перед собой ладонями к Маре, – и повторили слова обета, повернувшись к священной горе.
После Мара встретила четверых гребцов, и не дала им подойти ближе, и повела их к гостевому дому, и взяла с них там страшную клятву над гладью синего моря, что не откроют они тайны никому о близнецах. После завтрака лодка отплыла наконец, и уезжающие махали остающимся, пока те не скрылись с горизонта, а Мара ловила себя на том, что украдкой смотрит на Элю и Улля, но те были веселы и спокойны, только к Эле стал ластится приблудный лисенок, но его вскоре лаем позвала его мамаша, и он с неохотой убежал к ней. Новые послушницы с опаской смотрели на детишек, но те и не замечали ничего, а Мара подозвала к себе Лику и Талу.
– Вы принесете клятвы, что и вы не расскажете никому о этом, но при обучении и посвящении вы все равно поклянетесь Ладе молчать о тайном, так что привыкайте сразу. И не бойтесь детей, они никому не причиняют зла.
–Да, конечно, Мара, – затараторили обе, – мы все понимаем, и никому не раскроем тайны. Мы желаем постичь все учение, – и поклонились ей.
Так шло время, Мара наставляла ведуний, и грамоте, и лекарскому делу, и к ним зимой спускались и Пряхи, три старые женщины, учили и звездным законам, и травы ведать, и людей лечить. Но Главное– наставляли в законах Ману, которые нельзя нарушать никому. Как-то раз, принесли показать Звездную карту на бронзовом листе, и все смотрели и запоминали, даже прибежали и Эля с Уллем. Настало весеннее равноденствие, и выждав время, все обитатели пошли в дальнюю пещеру, освещаемую солнцем именно в этот день, и Мара, помолясь, открыла тайное место, но руки ее были в меховых перчатках, она откинула меховой полог из шкуры , полог, взяла шкатулку в виде утки вырезанной из дерева липы даже глаза утки были из агата, резьба была великолепна, ведунья засмотрелась на тонкую работу, но наконец достала ледяной кристалл, линзу выглаженную рукой, и подошла в центр Священного чертога с линзой в руке к каменной чаше, где уже лежала сухая трава и щепки, а трое учениц держали готовые факелы в руках.
–Смотрите,– торжественно сказала она,– Здесь соединяются Илиос и Лада, Солнце и Лед, Жар и Холод, и породят огонь и свет,– и навела линзу на солому, вначале показалось темное пятнышко с малостью дыма, затлела солома, и вот, о Чудо! Пламя лизнуло своим Священным Языком сложенные ветки, и разгорелся священный Огонь!
Мара поспешно убрала линзу в тайное место, а ведуньи уже зажгли факелы, и Пряхи повели их в горницу и на берег, где их уже ждали посланцы их племен , семи союзных племен, Хунов и Мансов и пяти других, кто в нетерпении ждал священный огонь, что бы положить его в священные сосуды, украшенные магическими узорами, и увитые священным плющом, и отвезти в поселения, где все люди ждали явления Нового Огня, который согреет их души и тела. Вскоре прошло еще пять лет, и еще три Хариты сменилось, а дети уже подросли, им было уже по восемь лет, волос им не стригли, в отличие от хунов и мансов, оставляющих детям на головах по нескольким локонам. Мара уже рассказала им о гусях-лебедях, которые после смерти уносят души в мир богов, а при рождении приносят в мир людей, что означают спирали на браслетах-Ладу и Илиоса, как едят медведей, срезая все мясо с костей, но не повреждая при этом кости животного. Показала им знаки власти вождей в виде спиралей и двойных спиралей, рассказала, что означает меандр на сосуде с углями, что вообще означает мендр, зачем изображают свастику на сосудах, все сказания о молодильных яблоках, о меде, для чего он, как им причащают при рождении. Начала учить тайнам звездного неба, и свойствам зелий, а также священному письму. Рассказала все сказания о Илиосе и Ладе, о Мировом Древе и Мировом Змее, учила читать и писать священные знаки, рассказала все что знала о окрестых народах и землях.
Улль уже отлично стрелял из лука, стрелял всех, кроме гусей и лебедей, а Эля не ела мяса, только молоко, рыбу и ракушки. Мара пыталась ее убедить, но та лишь забавно морщила нос, улыбалась свой широкой улыбкой, казалось всеми вместе своими веснушками, и Мара сразу сдавалась, не в силах настаивать, тем более дети не болели, а у Эли и Улля открылся и лекарский талант, Эля выходила щенков Слеги, которых потом забрали на материк, и вроде бы ничего такого не делала, гладила животик, мордочку, поила водой, и спасла . Мара делалась все мрачнее день ото дня, смотря на Элю, а та и не замечала ничего. Прошло еще два года, детям исполнилсь по десять годочков. И только началась зима, море еще не замерзло, но было множество льдин, и когда они прогуливались по острову с братом, проверяли ловушки, она увидела прижатого вмерзшим в лед бревном белого медвежонка, он рычал и пыхтел, пытаясь выбраться, и почти по-человечески плакал, но так и оставался в ловушке.