Близнецы-соперники
Шрифт:
– Таково ваше заключение?
– Таково мое предположение, – поправил его Шайер. – Автор исповеди предается истовой молитве и уповает на судьбу. Его мысли в одних местах ясны, в других – туманны. Кто это – сумасшедший или бичующий себя аскет? Притворщик или истинный мученик? К сожалению, самый факт того, что данный документ составлен две тысячи лет назад, придает ему достоверность, в которой можно было бы усомниться, будь он создан при менее драматичных обстоятельствах. Не забудьте, это было время, когда Нерон жестоко преследовал инакомыслящих, время социального, политического и теологического безумства. Люди
– Но ведь в документе об этом говорится. Симон из Вифсаиды.
– Это только заявление автора исповеди. Нет никаких подтверждений того, что Симон-Петр принял смерть вместе с раннехристианскими мучениками. Разумеется, подобные сведения должны были бы войти составной частью в общую легенду, однако об этом нет упоминания ни в одном из евангельских или околоевангельских текстов. Если же допустить, что этот человек принял мученическую смерть, но факт его смерти каким-то образом остался не замеченным летописцами, то это чрезвычайно странное упущение, не правда ли?
Ученый снял очки и вытер толстые линзы краешком халата.
– Что вы хотите сказать? – спросил Эдриен. Ученый водрузил очки на нос, и задумчивые глаза тотчас увеличились.
– А вы представьте себе, что простой римлянин, которому предстоит ужасающая казнь, выдумывает историю, опровергающую самую суть ненавистной и опасной религии, причем в весьма и весьма достоверной форме. Такой человек может снискать благорасположение у своих палачей и консулов, даже у цезаря. Знаете, в то время многие пытались сделать нечто подобное. В той или иной форме. До нас дошли фрагменты множества аналогичных «исповедей». И вот нам в руки попадает очередное признание – на сей раз сохранившееся полностью. Есть ли у нас основания доверять ему более, нежели всем прочим? И почему? Только лишь потому, что оно сохранилось полностью? Изобретательность и борьба за выживание в человеческой истории всегда взаимосвязаны.
Эдриен внимательно смотрел на ученого. В его словах чувствовалось смятение.
– Но сами-то вы что думаете, профессор?
– Не все ли равно, – ответил Шайер, пряча глаза.
Наступило молчание, все были взволнованы.
– Вы ведь верите этой исповеди, правда?
Шайер ответил не сразу:
– Это поразительный документ.
– Там говорится, что дальше произошло с тем плотником?
– Да, – ответил Шайер, глядя на Эдриена. – Он покончил с собой три дня спустя.
– Покончил с собой? Но это же противоречит всему…
– Да, – мягко прервал его ученый. – Сообразуется только время: три дня. Сообразность и несообразность – как найти гармонию? Далее в исповеди говорится, что плотник проклял тех, кто помешал ему, однако перед смертью воззвал к своему Богу с просьбой простить их.
– Что ж, это сообразно.
– А вы думали, что могло быть иначе? Изобретательность и борьба за выживание, мистер Фонтин. Всегда одно и то же.
«Ничто не изменится, однако все будет иным».
– В каком состоянии пергамент?
– Он на удивление хорошо сохранился. Благодаря пропитке животными жирами. Рукопись поместили в вакуумную камеру, под плиту отполированного горного хрусталя…
– А прочие рукописи?
– Я осмотрел их бегло, чтобы найти пергамент. Рукописи, которые, по моему предположению, анализируют
Эдриен сел.
– Это у вас дословный перевод исповеди? – спросил он, указывая на листок бумаги, который ученый держал в руках.
– В общем, да. Перевод не отредактирован. Я бы не решился представлять его в таком виде.
– Можно мне его взять?
– Вы можете взять все. – Шайер наклонился чуть вперед. Эдриен протянул руку и принял листок бумаги. – Пергамент, рукописи. Они ваши.
– Они мне не принадлежат.
– Знаю.
– Тогда почему же вы мне их предлагаете? Мне казалось, вы должны просить меня оставить их вам, чтобы изучить. И поразить мир.
Ученый снова снял очки. Его глаза щурились от усталости, голос был тих.
– Вы передали в мои руки очень странную находку. И страшную. Я уже слишком стар. Мне это не по силам.
– Не понимаю.
– Тогда прошу вас принять во внимание вот что. Эта рукопись опровергает смерть, а не жизнь. Но смерть была символом. Усомнясь в символе, вы рискуете подвергнуть сомнению все, что стоит за этим символом. А я не убежден, что это оправданно.
Эдриен некоторое время молчал.
– Цена истины слишком велика. Вы это хотите сказать?
– Если это истина. Но, повторяю, у нас распространена иллюзия о неопровержимости древних истин. Гомер выдумал своих героев, но многие века спустя путешественники пускаются в далекие плавания, чтобы найти пещеру, где обитали одноглазые великаны. Фруассар [25] сочинял хроники исторических событий, никогда не имевших места, но его все превозносят как выдающегося историка. Я прошу вас подумать о последствиях.
25
Фруассар Жан (ок. 1337 – после 1404) – французский хронист, поэт.
Эдриен встал, задумчиво прошелся по кабинету и остановился у стены, на которую недавно смотрел Лэнд. Плоская поверхность, покрытая белой краской. Пустота.
– Вы можете подержать эти документы здесь?
– Да, я могу запереть их в лабораторный сейф. И прислать вам свидетельство о приеме на хранение.
Фонтин обернулся.
– В сейф?
– Да. В сейф.
– Это надежное место?
– Вполне. А на какой срок, мистер Фонтин?
– На какой срок – что?
– Вы хотите все это оставить у нас?
– На неделю, на месяц, на век. Не знаю.
Он стоял у окна своего гостиничного номера и смотрел на силуэт Манхэттена. Нью-Йорк притворялся спящим, но мириады огоньков внизу на улицах разоблачали невинный обман.
Они проговорили несколько часов подряд – он и сам не помнил сколько. Говорил он, Барбара только слушала, мягко уговаривая рассказать ей все.
Ему предстояло столько сделать, столько пережить, прежде чем он сможет вновь обрести душевное спокойствие.
И вдруг – звук напугал его – зазвонил телефон. Эдриен резко обернулся, ощущая, как заколотилось сердце в груди, и понимая, что глаза выдают объявший его ужас.