Близнецы-соперники
Шрифт:
– Я буду ужасно скучать по тебе! Ты столько мне дала.
– А ты дал мне то, что я боялась обрести, – ответила она и нежно, тихо улыбнулась. – Точнее, боялась искать. Боже, я была словно замороженная!
Джейн взяла его за руку, и они пошли в спальню. На тумбочке у кровати горел светильник из слоновой кости, его желтовато-белое сияние играло на ярко-голубых обоях и на простой, цвета слоновой кости мебели. Шелковое покрывало на кровати тоже было светло-голубого цвета с изящным узором из цветов. Спальня тихая, покойная, милая, как и сама Джейн.
– Это очень сокровенная комната. И очень теплая, – сказал
– Ты говоришь как истинный итальянец! – тихо ответила она, улыбаясь, – в ее голубых глазах были любовь и зов. – И сокровенное, и теплое – для тебя. Я хочу, чтобы ты их со мной разделил.
Она подошла к кровати с одной стороны, он – с другой. Взявшись за шелковое покрывало, они сложили его, и их руки соприкоснулись. Они посмотрели друг на друга. Джейн обошла кровать и приблизилась к нему. На ходу она расстегнула рубашку и развязала пояс халата. Легкая ткань упала, и из-под складок шелка показались ее полные округлые груди с розовыми напряженными сосками.
Он принял ее в свои объятия, ища ее губы влажными от возбуждения губами. Джейн прижалась к нему всем телом. Он еще никогда не испытывал столь неодолимого, всепоглощающего желания. Ее длинные ноги дрожали, она снова прижалась к нему. Полураскрытыми губами нашла его губы и тихо застонала от сладостного наслаждения.
– О Боже, возьми меня, Витторио. Скорее, скорее, любимый.
На столе у Алека Тига зазвонил телефон. Он взглянул на часы на стене, потом на свои наручные. Без десяти час ночи. Он снял трубку:
– Тиг слушает.
– Рейнолдс из группы внешнего наблюдения. Мы получили донесение. Он все еще в Кенсингтоне на квартире у Холкрофт. Полагаем, он останется там на ночь.
– Хорошо! Мы не выбиваемся из расписания. Все идет по плану.
– Было бы неплохо узнать, о чем они там говорят. Мы могли бы это обеспечить, сэр.
– Нет необходимости, Рейнолдс. Утренней смене оставьте следующую инструкцию: связаться с Паркхерстом в министерстве военно-воздушного флота. За летным офицером Холкрофт следует продолжать наблюдение, в том числе и во время ее инспекционной поездки на лох-торридонские станции раннего оповещения в Шотландии, если эту поездку возможно устроить без лишнего шума. А теперь я ложусь спать. Спокойной ночи.
Глава 8
Лох-Торридон располагался к западу от северо-западных взгорий на побережье узкого пролива, разделяющего материк и Гебридский архипелаг. Суша здесь была испещрена глубокими ущельями, по дну которых текли реки, берущие начало высоко в горах; вода в них была ледяная, кристально чистая и часто собиралась в небольшие заводи. Военный городок находился между берегом моря и горами. Место было суровое. Отрезанное от всего мира, неуязвимое, охраняемое вооруженными патрулями с собаками. В шести милях к северо-востоку располагалась деревенька с единственной асфальтированной улицей, которая, пробежав мимо нескольких магазинчиков, на окраине превращалась в проселок.
Горы были высокие, с кручами и обрывами, поросшими мощными деревьями и густым кустарником. Здесь беженцы с континента и проходили суровую физическую подготовку. Подготовка шла медленно и трудно. Сюда отправляли не солдат, а
Всех их объединяла ненависть к нацистам. Двадцать два курсанта были выходцами из Австрии и Германии, кроме них – восемь поляков, девять голландцев, семь бельгийцев, четыре итальянца и три грека. Пятьдесят три некогда весьма респектабельных гражданина, которые несколько месяцев тому назад сделали свой жизненный выбор.
Они знали, что когда-нибудь их вновь отправят на родину. Но, как заметил Тиг, это была абстрактная цель. И подобное неопределенное, по видимости незаметное, участие в борьбе было неприемлемо для беженцев; обитатели четырех казарм, расположенных в центре городка, начинали роптать. По мере того как радио с пугающей частотой сообщало о новых и новых победах немцев, росло разочарование.
Господи! Когда? Где? Как? Мы зря теряем время!
Начальник лагеря встретил Фонтина с немалой настороженностью. Это был туповатый кадровый офицер, выпускник одной из школ оперативной подготовки МИ-6.
– Не буду делать вид, будто мне все понятно, – сказал он при первой же встрече. – Мне даны весьма туманные инструкции, но, вероятно, так и должно быть. Вы проведете здесь недели три, пока бригадный генерал Тиг не даст нам новых распоряжений, и будете обучаться вместе с нашими курсантами. Делать то же самое, что и они, и ничего сверх того.
– Разумеется.
С этим Виктор вступил в мир Лох-Торридона. Странный, замкнутый мир, где жизнь мало напоминала его прежнее существование… И, сам не зная почему, он понял, что уроки Лох-Торридона наложатся на воспитание Савароне и определят всю его будущую жизнь.
Ему выдали обычное солдатское обмундирование и оружие – винтовку и пистолет (без боеприпасов), штык от карабина с двойным лезвием, который складывался как нож, – пакет первой помощи, одеяло-скатку. Виктор поселился в казарме, где его приняли равнодушно, без расспросов и без любопытства. Он быстро усвоил, что в Лох-Торридоне людей не связывают приятельские отношения. Они жили своим недавним прошлым и не искали дружбы.
Дневные занятия были длинными и изнурительными, после заката курсанты зубрили шифры, изучали секретные карты и спали, давая отдых ноющим телам. В некотором смысле Лох-Торридон стал для Виктора продолжением памятных с юности игр. Он вновь оказался в университете и соревновался с однокурсниками на футбольном поле или в спортзале, боролся на матах или бегал на время. Разница заключалась лишь в том, что его однокурсники в Лох-Торридоне были совсем другими: многие из них оказались старше его, и никто даже не подозревал, что это значит – быть Фонтини-Кристи. Он понял это из кратких разговоров, и ему было легко держаться особняком, состязаясь с самим собой. Это было жесточайшее состязание.
– Привет! Меня зовут Михайлович. – Парень улыбнулся и, тяжело дыша, сел на землю. Он сбросил с плеч лямки рюкзака, и набитый полотняный мешок упал на траву. Им дали десять минут отдыха между марш-броском и тактическими маневрами.
– А меня Фонтин, – ответил Виктор. Этот парень был одним из двух новобранцев, которые прибыли в лагерь на прошлой неделе. Ему было лет двадцать пять – самый молодой курсант в лагере.
– Ты итальянец? Из третьей казармы?
– Да.
– А я серб. Первая казарма.