Близнецы-соперники
Шрифт:
– Принимаете ли вы извинения за мальчишество двенадцатилетней давности?
Лейтенант войск противовоздушной обороны взглянула на него.
– Как ваша жена?
– Она погибла в автомобильной катастрофе десять лет назад.
Она не отвела взгляд, но враждебность прошла. Она смущенно заморгала.
– Извините.
– Это мне надо извиниться. Двенадцать лет назад вы ждали объяснений. Или утешения. А у меня не было ни того, ни другого.
Женщина позволила себе слегка улыбнуться. В ее голубых глазах затеплилось – только ли затеплилось? – расположение.
– Вы были таким самоуверенным молодым человеком. Боюсь, тогда
– Вы были выше тех глупых игр, в которые мы играли. Мне следовало бы это понять.
– Это обезоруживающие слова… И, думаю, мы уже достаточно обсудили этот предмет.
– Не хотите ли вы с мужем поужинать со мной сегодня, миссис Холкрофт? – Витторио услышал свои слова, но не был вполне уверен, что произнес их. Они вырвались у него совершенно неожиданно.
Она не сразу ответила, внимательно глядя на него:
– Вы и в самом деле этого хотите?
– Конечно. Я уехал из Италии в спешке, за что должен благодарить ваше правительство, равно как за эту одежду – ваших соотечественников. Я не был в Лондоне несколько лет и почти никого здесь не знаю.
– Вы меня заинтриговали!
– Простите?
– Ну, вы же сами говорите, что покинули Италию в спешке, что на вас одежда с чужого плеча. Возникают вопросы.
Витторио задумался и сказал тихо:
– Я был бы вам признателен за понимание, которого не хватило мне десять лет назад. Я бы предпочел, чтобы вы не задавали мне никаких вопросов. Но я хочу тем не менее поужинать с вами. И с вашим мужем тоже, разумеется.
Она выдержала его взгляд, с любопытством глядя на него. На ее губах заиграла мягкая улыбка: она приняла решение.
– Спейн – фамилия моего бывшего мужа. Холкрофт – моя девичья фамилия. Джейн Холкрофт. Я поужинаю с вами.
Их разговор прервал швейцар «Савоя»:
– Синьор Фонтини-Кристи, ваш лимузин у дверей.
– Спасибо, – ответил он, не сводя глаз с Джейн Холкрофт. – Я сейчас выйду.
– Слушаюсь, сэр. – Швейцар поклонился и ушел.
– Можно мне заехать за вами? Или послать за вами машину?
– Сейчас надо экономить бензин. Я сама доберусь сюда. В восемь?
– В восемь. Arrivederci. [7]
– До встречи.
Он шел по длинному коридору Адмиралтейства в сопровождении флотского капитана Нейланда, который встретил его внизу у входа. Нейланд был человек средних лет, военный до мозга костей, невероятно довольный собой. А может быть, он просто недолюбливал итальянцев. Несмотря на то что Витторио свободно говорил по-английски, Нейланд отвечал простейшими фразами, повышая голос, словно обращался к умственно отсталому ребенку. Фонтини-Кристи был уверен, что Нейланд не вслушивается в то, что ему рассказывают; человек не может слышать о преследовании, смерти, побеге и ограничиваться банальностями вроде: «Да что вы говорите?», «Неужели?», «В Генуэзской бухте в декабре, должно быть, штормит?».
7
До свидания (ит.).
Пока они шли, Витторио мысленно сравнивал свое раздражение на Нейланда с благодарностью старому Норкроссу с Сэвил-роу. Капитан Нейланд его разочаровал, зато Норкросс выказал чудеса сноровки. Старый портной одел его с головы до ног в считаные часы.
Мелочи, сосредоточиться на повседневных мелочах…
Но главное – сохранять сдержанность на грани ледяного равнодушия, встречаясь с кем угодно из Пятого управления разведки. Сколько еще предстоит узнать, понять! Столь многое вне его разумения. Холодно пересказывая события кошмарной ночи в Кампо-ди-Фьори, нельзя позволить страданию ослепить себя: рассказывать нужно сдержанно, недоговаривая.
– Сюда, старина, – сказал Нейланд, указывая на массивную резную дверь, которая уместнее смотрелась бы в старинном аристократическом клубе, нежели в военном ведомстве. Капитан толкнул тяжелую дверь с медной ручкой, и Витторио вошел.
Ничто в громадной комнате не противоречило впечатлению о богато обставленном клубе. Два гигантских окна выходили во внутренний двор. Все здесь было массивным и пышным: портьеры, мебель, лампы и даже трое мужчин за огромным красного дерева столом посреди комнаты. Двое были в мундирах – погоны и орденские планки свидетельствовали об их принадлежности к высшим чинам, неизвестным Фонтини-Кристи. Во внешности человека в штатском было нечто лукаво-дипломатическое. Впечатление довершали нафабренные усы. Такие люди появлялись в Кампо-ди-Фьори. Они говорили тихо и веско, как правило, двусмысленно; они любили неопределенность. Человек в штатском восседал во главе стола, офицеры сидели по обе стороны от него. У стола стоял один свободный стул – явно для него.
– Джентльмены, – сказал капитан Нейланд таким тоном, словно объявлял прибытие депутации послов в королевский дворец. – Синьор Савароне Фонтини-Кристи из Милана.
Витторио с удивлением воззрился на самодовольного британца: тот, видимо, не услышал ни слова из его рассказа.
Все трое как по команде встали. Заговорил штатский:
– Позвольте представиться, сэр. Я – Энтони Бревурт. В течение ряда лет был послом его величества при дворе греческого короля Георга Второго в Афинах. Слева от меня вице-адмирал Королевского военно-морского флота Хэкет, справа – бригадный генерал Тиг, из военной разведки.
Они обменялись официальными поклонами, после чего Тиг сразу разрядил обстановку, выйдя из-за стола и протянув руку Витторио.
– Рад видеть вас, Фонтини-Кристи. Мне передали предварительный рапорт. Вам многое пришлось пережить.
– Благодарю вас, – сказал Витторио, пожимая руку генералу.
– Прошу вас, садитесь, – сказал Бревурт, указывая на приготовленный для Витторио стул и возвращаясь за стол. Остальные тоже сели – Хэкет церемонно, даже помпезно, Тиг вполне непринужденно. Генерал достал из портфеля портсигар и протянул его Фонтини-Кристи.
– Нет, благодарю вас, – сказал Витторио. Приняв предложение закурить в обществе этих людей, он дал бы им понять, что расположен к неофициальной беседе, чего ему совсем не хотелось. Урок, преподанный ему некогда Савароне.
Бревурт продолжал:
– Полагаю, мы можем сразу перейти к делу. Я уверен, вам известны причины нашего беспокойства. Греческий груз.
Витторио посмотрел на посла, потом перевел взгляд на обоих офицеров. Они смотрели на него, явно ожидая что-то услышать.
– Греческий? Я не знаю ни о каком греческом грузе, зато я знаю, как велика моя благодарность. У меня просто нет слов, чтобы выразить вам свою признательность. Вы спасли мне жизнь – ради этого погибли люди. Что еще могу сказать?