Близости
Шрифт:
Да мне все равно, пускай люди пялятся.
При чем тут «пялятся». Я вот в принципе предпочитаю есть у кого-то дома, поэтому — тут она виновато покосилась на меня — мы сегодня тут и собрались.
Дай мне дорассказать.
Конечно.
Я прекрасно понимал, что меня пригласили в новый дом, в первый раз. Мириам не было, так что я похромал — он впервые упомянул свой физический недостаток, краем глаза я заметила, что Элина поморщилась, — в модный гастроном, купил там бутылку вина и каких-то конфет, не знаю, всегда Мириам этим занимается, но, как я сказал, ее не было.
Элина несколько обеспокоенно воззрилась на брата, и я задалась вопросом, а где
И вот я приезжаю со своими конфетами и вином, и то и другое явно не в тему. И уже снаружи вижу: настоящие хоромы. Огромный городской дом девятнадцатого века, но на фасаде тут и там понатыканы стеклянные кубы, такие наросты постмодерна. Внутри — даже шикарнее, чем снаружи, один из этих новомодных умных домов — там и солнечные панели, и зеленая крыша с самополивом, чтобы регулировать температуру, а в середине — атриум, и все управляется с айпада, без понятия, как они ухитрились все это узаконить.
Элина ставила на стол миски с супом. Антон прервался, только чтобы взять ложку, зачерпнуть супа и дотянуться до хлеба. Элина принесла суп себе и уселась напротив брата. Посмотрела на меня. За встречу, сухо произнесла она. Антон кивнул, мол, еда что надо, и с невероятным смаком и скоростью принялся уплетать суп, а потом продолжил.
Я знал, что ребята не бедствуют, но не подозревал, что они не бедствуют настолько. И понятно, почему они до сих пор никого не пригласили: Лотта что-то там нервно объясняла, что еще не все закончено, что вот они окончательно переедут и тогда устроят новоселье, а потом вдруг она говорит: мы купили этот дом, потому что тут так много места для гостей, мы будем у себя устраивать благотворительные вечеринки и всякие мероприятия по сбору средств. Я кивал, их определенно смущала непререкаемая очевидность их богатства, которое сперва было просто раздутым, а после сделалось неприличным, и никто из нас не заметил как.
Мы все знали, что они не бедствуют, заметила Элина. Она повернулась ко мне. Ларс работает с недвижимостью, он застройщик, те новые дома возле Старого вокзала — его рук дело. Ага, из-за этих домов в Янином районе и подскочили цены, образчик самой оголтелой во всем городе джентрификации. В известных кругах этому Ларсу досталось бы по первое число, подумала я, может, потому он и предпочитал помалкивать о том, как пухнет его немаленькое состояние. Элина использовала выражение «его рук дело», хотя не факт, что тут скрыта какая-то оценка, прозвучало это довольно нейтрально.
Да, сказал Антон. Что они не бедствуют — это я знал. Он повернулся ко мне и принялся объяснять: деньги у них от Лотты, она глупа и буржуазна, под стать своему имечку. Но Ларс — он другой, он хитрый лис, и весь их милый фамильный капиталец он превратил в настоящее богатство. Антон рассмеялся. Ну, знаете, эти дома, которые он строит, — сущие чудища что с эстетической точки зрения, что с этической.
А я их не видела, вставила Элина.
Не видела? — спросил Антон.
Элина отвернулась. Яна впервые встретила ее неподалеку от места нападения, и если уж она так сильно углубилась в те кварталы, то должна была видеть эти строения, хоть мельком. Похоже, Антону неизвестно, что она ходила в тот район, интересно, что она ему вообще рассказала, какие еще между ними секреты.
Ну, как бы то ни было, продолжал Антон, этот дом, прямо скажем, не сравнить с теми монстрами, на которых Ларс нажил свое состояние, если речь идет о его собственных жизненных условиях, он знает, как свить уютное гнездышко. Странное какое выражение, подумалось мне, старомодное и немного вычурное, как его трость. Антон напористо рассказывал дальше. В самом начале им вроде как было немного совестно, но я быстро понял: да их просто прет от того, что они тут хвалятся своим домом, они таскали меня из комнаты в комнату, демонстрируя необъятные мраморные хоромы, сделанное на заказ освещение, отреставрированный изразец на камине. Они как разошлись, вы уж мне поверьте, так прямо упивались, волоча увечного вверх-вниз по лестницам.
Антон, с укором произнесла Элина.
Ну я Антон, ответил он. При мне Ларс с Лоттой могли всласть резвиться безо всякого стыда, Лотта могла поговорить про обои и отделку, неважно, что она выставляет себя последней дурой, это же всего-навсего я, увечный. Нет, не то чтобы совсем уж недочеловек, но известно, где они, а где я — я на несколько ступенек пониже, чем подобные им. Особенно в нынешнем моем состоянии — с такими, как Ларс и Лотта, эти штуки не случаются.
Но это запросто может…
Да неважно, перебил Антон. Неважно, суть не в том. Дай я закончу. В общем, Ларс и Лотта таскают меня по всему дому — в кухню, в кладовую, в гостевую спальню, даже, прости Господи, в их собственную — с кроватью-аэродромом, с бельем от «Фретте» [10] , с мерзотным душком буржуазного секса, который, безусловно, есть самый извращенный на свете, и тут Лотта отворяет последнюю дверь и произносит с особенно застенчивой торжественностью — о, мне правда нравится Лотта, не ее вина, что она такая дура, — а здесь у нас библиотека.
10
Изготовитель дизайнерского постельного белья.
Да ладно.
Я моргнула. Антон метнул на Элину почти яростный взгляд и, повернувшись ко мне, поспешно продолжил.
Лотта провела меня в комнату, не берусь сказать, то ли она вправду ею гордилась, то ли вообразила, что мне понравится — в силу моей профессии. Но в любом случае — я был действительно ошеломлен, у меня прямо-таки челюсть упала, передо мной тянулись метры и метры тех самых книг, что запросил у меня тот идиот-дизайнер: энциклопедии, нераспроданные монографии, весь кретинский хлам, который мы втюхали этому придурку за тройную, четверную, пятерную стоимость — весь наш хлам теперь аккуратненько выстроился в сделанных на заказ шкафах. Меня такой хохот разобрал, я стою посреди библиотеки и смеюсь, смеюсь, но тут Лотта встревожилась и спросила, что со мной такое. Я кое-как справился с собой в достаточной мере, чтобы заверить ее: просто меня обуял восторг, никогда в жизни я не был в такой прекрасной библиотеке. Она не сразу поверила, все знают про мой вечный сарказм, я видел, что она гадает, не издеваюсь ли я.
Ужасно.
Не переживай, в конце концов она мне поверила. Мы спустились вниз — Ларс все это время был на кухне, пошел проверить, как там еда, — и она уверенно прощебетала: Антону так понравилась библиотека, он говорит, это самая идеальная библиотека, которую он видел в жизни. А Ларс смотрит на меня, и по его лицу видно, что он знает — нет, не о том, что это я продал ему книги, с дизайнером по интерьеру договаривался явно не Ларс, — он знает, что я дразню Лотту. И пока мы ужинали, он даже не повернулся в мою сторону, я отныне впал в немилость. А Лотта была в превосходном настроении, и я обратил внимание, как Ларс смотрел на нее с такой… такой нежностью, такой глубокой приязнью, такой любовью.