Блокада. Книга 3. Война в зазеркалье
Шрифт:
— Буду признателен, — в бедовых глазах гауптманна заплясали веселые огоньки. — А что делает соратник самого фюрера в этих диких горах?
— Ищу одну даму, — ответил Эрвин. — Мария фон Белов, может быть, знаете ее?
— Ого! — присвистнул Грот. — Да ее вся дивизия «Эдельвейс» знает. Она была с нами во время штурма перевалов и, надо вам сказать, держалась молодцом. Где она сейчас, правда, не могу вам сказать…
— Внизу, — икнув, проговорил Райнер. — В ущелье.
— Ах, значит, она все же уломала генерала? Да, ей зачем-то позарез нужно было попасть на ту сторону хребта. Ну, знаете, мы тут все немного чокнутые.
— Я был бы вам весьма благодарен, гауптманн, — сказал Гегель, вставая, — если бы вы помогли мне ее найти. И чем скорее, тем лучше.
— Для этого нам нужно спуститься с перевала. Мне-то несложно, но должен предупредить, что ночная прогулка по горам — серьезное испытание для новичка.
— Оберштурмбаннфюрер только что спрыгнул к нам с парашютом, — с гордостью заявил Райнер. — Так что можете за него не беспокоиться, Хайнц!
— В таком случае, я готов, — капитан пружинисто поднялся на ноги. — Если выйдем прямо сейчас, то к утру доберемся до арьергарда Залминтера.
— А вашему восхождению на Эльбрус это не помешает? — спросил Гегель. — Мне бы не хотелось ставить под удар мероприятие, в успехе которого заинтересован сам фюрер…
— Чепуха, — отмахнулся Грот. — Небольшая прогулка мне не повредит, к тому же я прекрасно высплюсь в Южном приюте — это лагерь альпинистов в ущелье.
— Еще по стаканчику на дорожку? — предложил Райнер.
Гегель покачал головой:
— Нет, спасибо, дружище. Выпьем, когда я вернусь.
Если бы не ребра, отзывавшиеся тупой болью на каждое неловкое движение, спуск в ущелье действительно можно было назвать прогулкой. Во всяком случае, шедший впереди Грот даже не запыхался.
Гегель старался не отставать, хотя ему было нелегко. Несмотря на ночную прохладу — температура упала до десяти градусов Цельсия — он был весь мокрый от пота. Коньяк лейтенанта Райнера оказался коварным помощником — гася боль, он одновременно туманил голову. Несколько раз Гегель поскальзывался на крутом склоне и наверняка упал бы, но Грот неизменно успевал подстраховать его.
«Глаза у него на затылке, что ли?» — подумал Эрвин.
До Южного приюта они добрались, когда предрассветные сумерки накинули на ущелье серую туманную вуаль. Дорога шла вдоль берега невидимой в темноте реки, по левую руку тянулись густые черные заросли. Постепенно светлело, и Гегель начал различать проступавшие сквозь туман очертания кривых стволов, похожих на деревья заколдованного леса из страшных сказок братьев Гримм. Все ущелье казалось каким-то нереальным; смутно угадывающиеся громады гор, нависающие скальные стены, терявшиеся в сумраке, удивительная тишина, нарушаемая только ровным рокотом зажатого в тесных берегах потока.
— Удивительные места, — сказал вдруг Грот. — Знаете, оберштурмбаннфюрер, о чем я мечтаю? Когда война закончится, вернусь сюда, отстрою как следует тот самый Приют Одиннадцати, сделаю из него отличнейшую гостиницу для альпинистов. Чтобы в гостиной по вечерам весело горел камин, а на кухне всегда был горячий грог.
Гегель пробурчал что-то неразборчивое. Разговаривать у него не было ни сил, ни желания.
— А вы чем собираетесь заняться после победы? — не унимался Грот. — Впрочем, вы, наверное, продолжите делать карьеру в РСХА, так?
— Вероятно, — проскрежетал зубами Гегель.
По мере того, как свежий утренний воздух
— С вами все в порядке, оберштурмбаннфюрер?
— Нормально, — Гегель нашел в себе силы махнуть рукой. — Долго нам еще?
Да уже почти дошли. Вот, видите, то неказистое строение на склоне — это и есть нижний лагерь.
Вокруг Южного приюта были выставлены караулы. К счастью, гауптманна Грота знали в лицо все бойцы «Эдельвейс» — он был одним из трех лучших альпинистов дивизии.
— Вам надо отдохнуть, — сказал Грот Гегелю. — Честно говоря, выглядите вы не очень.
— Я должен найти Марию фон Белов, — хрипло проговорил Эрвин. — Отдых подождет.
— Фрау фон Белов здесь нет, — покачал головой комендант лагеря. — Она с ротой автоматчиков ушла по ущелью к древней крепости.
— Это далеко?
— Не могу сказать точно. Километров пятнадцать-двадцать. К тому же дорога обстреливается русскими.
— Проклятье, — выругался Гегель. Ему стало ясно, что еще одного марш-броска он не выдержит. — У вас здесь есть доктор?
— Есть, конечно, — испугался комендант. — А что случилось, оберштурмбаннфюрер?
— Вот пусть он вам об этом и расскажет, — с этими словами Гегель обессилено прислонился к стене и провалился в тяжелое забытье.
— Сломано два ребра, — сказал полковой врач, осмотрев Эрвина. — Я вообще не понимаю, как он с такой травмой мог спуститься с перевала.
— Это вам понимать и не обязательно, — бросил Гегель. — Постарайтесь сделать так, чтобы я мог пройти еще двадцать километров пешком, и можете считать свой долг выполненным.
Врач развел руками.
— Что же я могу сделать? Разве что вколоть вам амидон [15] — на нем вы, пожалуй, и пятьдесят километров прошагаете. Но вот что потом будет с вашими ребрами — не берусь предсказать.
Гегель криво усмехнулся.
— Валяйте. С собой дадите мне еще одну дозу, этого хватит.
— Я сделаю для вас жесткий корсет, — решил врач. — Это займет полчаса. Как раз и амидон начнет действовать.
Корсет, сделанный на скорую руку, некрасиво полнил оберштурмбаннфюрера. Но теперь он, по крайней мере, мог двигаться, не опасаясь потерять сознание от боли.
15
Раннее название метадона; также иногда называется долофином — имя, данное первооткрывателями препарата Бокмюлем и Эрхартом в честь Адольфа Гитлера.
— Прошу меня извинить, — сказал ему на прощанье капитан Грот, — если бы я знал, что вам так досталось, ни за что не согласился бы на эту авантюру.
— Тогда я подал бы на вас рапорт, — усмехнулся Гегель, — Но вы мне здорово помогли, капитан, и будьте уверены, я этого не забуду.
Древнюю крепость на склоне горы было видно издалека. Ничего похожего на европейские замки — дикая, мощная архитектура, наводящая на мысли о троллях или циклопах. К ней поднималась узкая, заросшая колючим кустарником тропа. Наверху, у ворот крепости, сидел крупный блондин в камуфлированной форме горных стрелков. На коленях у него лежала штурмовая винтовка, в зубах торчала незажженная папироса.