Блокпост
Шрифт:
Вертолет мог выпустить десять ракет – по пять из каждого блока, но, похоже, он выстрелил разом весь остаток боезапаса. Я слышал, как винтокрылая машина на развороте прошла над заставой.
Похоже, все…
Нам еще повезло, что вертолет не был оборудован подвижной установкой для четырехствольного авиационного пулемета. А то расстрел-шоу мог бы продолжиться… Но нет, вертолет заложил вираж и, медленно набирая высоту, поплыл на север. И сам уходит, и груз наш уносит…
Я поднялся на затянутую дымом обваловку, осмотрелся. В крыше и стене гаражного бокса зияли огромные
С восточной стороны, вдоль полуразрушенной обваловки ко мне шли бойцы. Гуцул идет бодро, Скорняк – вообще чуть ли не вприпрыжку, этим он выражает свое возмущение. Оба закоптелые, в пыли, на плечах комочки земли. Зато Чиж и Шарп совершенно не измазались. Эти выбрались из дзота слева от въездных ворот. Идут, бравируют, дескать, и не такое видали. Пух их догоняет. Похоже, он угодил в сток, куда в прежние времена сливалось отработанное масло – чумазый, армейский комбинезон похож на танкистскую робу: настолько же темный. Но это не мешало ему жевать галету. Видно, на фоне опасности у парня разыгрался аппетит. Шпак стоял у ворот, он не мог идти, потому что вынужден был смазывать глаза, пострадавшие от земли и дыма. Ничего, это пройдет, и он еще повоюет.
Малыша и Титаника не было, но эти оставались в туалете, когда мы шли встречать вертолет. Один убирал, другой присутствовал рядом из солидарности. Надо будет посмотреть, как там они.
– Командир, что это было? – брюзгливо спросил Скорняк.
– А ты угадай.
– Похоже, нас приняли за зосов.
– Не знаю, за кого нас приняли, но ужин улетел, – тяжко вздохнул Пух. – Опять будет лапша.
– Радуйся, что вообще будет, – недовольно буркнул Чиж. – Хорошо, что «вертушка» по зомби отстрелялась, а то бы на второй круг пошла. Накрыло был нас, как тот кобель сучку…
– Ничего, еще накроют. Сейчас боевые «вертушки» пожалуют, с полным боекомплектом…
– Пока они пожалуют, с этим разобраться надо, – кивнул я в сторону столовой, где, похоже, занимался пожар.
Я уже собрался послать туда людей, когда Скорняк протянул руку в сторону вертолета:
– Эй, что это с ним?
«Мишка» уже сделал разворот и взял курс на север. Но что-то мешало нормальному полету. То вниз провалится, то резко поднимется вверх, и фюзеляж противоестественно крутится под винтом, как будто за хвост кто-то тянет. Казалось, что машина угодила в гигантскую воздушную воронку, которая всасывала ее в себя… И казалось, и на самом деле все было именно так.
Пилоты пытались вытянуть вертолет, но стихия оказалась более сильной, и в конце концов все закончилось катастрофой. «Ми-восьмой» рухнул на хвост и распластался по земле. Над местом падения взвился черный дым.
– Гуцул, к машине! – заорал я. – Скорняк, Чиж, – со мной. Шарп, Пух – остаетесь здесь, тушить пожар… Якут, где, Баян, Малыш, Титаник? Шпак, займешься этим! Всех найти, обо всех доложить!
О пропавших бойцах я узнал уже после того, как мы на бронетранспортере выехали к месту катастрофы. Мы тряслись по бездорожью заросшего поля, когда со мной связался Шпак.
– В дзоте их нашли, – доложил он. – Вход землей завалило, ничего, откопали. Живые, только дыму надышались… Малыш тоже нашелся. С ним все в порядке… А Титаник…
Шпак потянул паузу, и у меня в тревожном ожидании сперло дыхание. Да, Титаник далеко не самый ценный боец в моем подразделении, но все-таки это потеря.
Я ждал, что сержант скорбно известит меня о гибели солдата. Но тот издал ехидный смешок:
– Титаника отмываем.
– Уже?
– Да не обмываем, а отмываем. Живой он. Только воняет очень…
Оказалось, одна из ракет разорвалась рядом с туалетом, где в тот момент находился Титаник. Укрытий поблизости не было, а обстрел мог повториться в любой момент, поэтому парень не нашел ничего лучшего, как нырнуть в дырку под бетонную плиту.
– Со страху втиснулся, – смеялся сержант. – А обратно никак, ломать пришлось… Ничего, воды нынче много. Отмоется…
– Ну что же, жизнь продолжается, – насмешливо произнес я. И, нахмурив брови, добавил: – В оба там смотрите!
– Вы там сами осторожней!
Шпак опасался за нас не зря. Мы спешили к вертолету, поэтому Гуцул развил скорость, непозволительно высокую для местности, напичканной аномальными зонами. Но там, прямо по курсу, были еще и уцелевшие зомби, они тоже направлялись к упавшему «мишке».
Падение вертолета значительно смягчили работающие винты, поэтому летчики могли уцелеть и даже самостоятельно покинуть загоревшуюся машину. Но смогут ли они уйти от зомби? Если нет, то им помочь могли только мы. Сначала спасти, а затем от всей души начистить им физиономии: есть за что.
Аномалии нас миловали, и вертолет, как оказалось, пострадал не очень сильно. Сгорел только оторвавшийся хвост, фюзеляж всего лишь промялся снизу, и обшивка лопнула в нескольких местах. И одному только военному богу известно, как не сдетонировали находящиеся в нем боеприпасы…
Увидели мы и летчиков, они оба уходили в поле, в сторону чистых земель, а их преследовали несколько зосов. Пилоты могли оторваться от них за счет скорости, но они почему-то отстреливались, вместо того чтобы смотреть под ноги.
Мы обогнули вертолет, чтобы нагнать летчиков, взять их на борт. Но их снова смутили наши изуродованные лица, и они, повернувшись к нам спиной, перешли на бег. Но не успели сделать и нескольких шагов, как оба вдруг взвились в воздух, закружились, вздымая кверху руки. Я видел, как гравитационная сила сжимает их тела. Так происходит с горшком, вращающимся на гончарном круге, когда руки мастера сужают верх заготовки в тонкое горлышко. Потом горшки ставят в горн на обжиг, и некоторые там лопаются, не выдерживая накала. А пилоты попросту взорвались, оказавшись в центре аномалии… Я слышал их крики, потом раздались хлопки, похожие на те, с которым лопаются комары перед мощным фумигатором. Это разлетелись на части несчастные летчики… Уж лучше бы я им хорошенько врезал, чем такое.