Блокпост
Шрифт:
Настроение было… а впрочем, какое может быть настроение в половине девятого утра после затянувшейся далеко за полночь попойки наперегонки с мастерами винного дела? Настроения не было – похмелье имело место. А еще имели место проблемы, которые никак не желали уживаться в тяжелой голове с похмельным синдромом. А поскольку эти проблемы требовали безотлагательного решения, выход был один – загасить похмелье старым испытанным способом, рискуя тем самым вызвать страшное негодование шефа. Дед патологически ненавидел пьяниц и мог самого лучшего сотрудника подвергнуть длительной обструкции, а то и вовсе выгнать с работы, обнаружив оного сотрудника при исполнении обязанностей с запахом алкоголя. Но проблемы, проблемы…
Прокравшись
Полегчало. Усиленно работая челюстями, Андрей придвинул к себе жиденькую стопку бумаг и начал просматривать дело. Так-так… Заведующий аптекобазой, человек вполне респектабельный, как и все большие жулики, желает избежать скандала и общественной огласки. А поскольку с аптекобазы бесследно исчезла приличная партия сильнодействующих нейролептиков, без скандала при проведении официального расследования никак не обойтись. Судя по всему, медикаменты спер кто-то из своих – такие же респектабельные ребятишки, склонные к масштабной клептомании. Имелся узкий круг лиц, на которых падало подозрение, но допрашивать их и вообще как-то намекать на причастность к пропаже категорически возбранялось. Следовало как можно корректнее проследить процесс исчезновения нейролептиков по маршруту база – неведомо куда и доложить о своих соображениях шефу. Дальнейшее – их домашнее дело, в ходе которого, как показывает практика, вполне могла образоваться пара-тройка неопознанных трупов со следами насильственной смерти…
Именно поэтому заведующий обратился к Старикову, чье частное детективное агентство на протяжении нескольких лет заслуженно пользовалось репутацией фирмы умеющей с честью выходить из самых щекотливых ситуаций криминального характера.
В общем, опять как всегда: поди туда, не знамо куда, найди то, не знамо что, а попробуй потревожь ненароком не того, кого следует, получишь от шефа по самое не хочу… И ведь совершенно не к чему прицепиться: беспокоить подозреваемых категорически запрещено, ходить на аптекобазу – тоже… Как же, спрашивается, получить искомую информацию, не контактируя с фигурантами и не посещая место происшествия? А это ваши проблемы, сударь, деньги вы за что получаете? Проблемы, проблемы… Вот Холмс, образец аналитического мышления.
Сюда бы его, сидельца лондонского. Наверняка бы уже слопал от безысходности ситуации свою любимую трубку и в припадке бессильной ярости дал бы Ватсону скрипкой по черепу…
Андрей в раздражении отодвинул листки с информацией, которую удалось наскрести, эта лабуда подождет, есть проблемы поважнее, и уставился на ходики, мерно тикавшие на противоположной стене.
– Ба-би-нов… Бабинов… Бабуинов – Бедуинов… Бабинов, – как заклинание бормотал он, мучительно пытаясь отыскать хвостик ассоциативной цепочки, которая отдельными звеньями тревожно позвякивала в его аналитическом устройстве и никак не желала собираться в кучу.
– Черт! Черт – не ребенок! – досадливо воскликнул Андрей. – Чего тебе не сидится? Вечно в приключения влезешь…
Данное восклицание адресовано было Аленке – бандитской дочке.
Позавчера она явилась вечером к нему домой и без обиняков поведала нечто из ряда вон. Ты вот, мол, рассказывал как-то про своего институтского однокашника – Бабинова, помнишь? Так вот, этот самый Бабинов – сволочь и проходимец, каких свет не видывал. Он якобы причастен к убийству матери одного славного парня – если вообще не самый главный организатор оного убийства. Нет-нет, доказательства отсутствуют
– Что еще за Ванечка? – поинтересовался Андрей, задушив стародавнюю ревность, взметнувшуюся откуда-то из глубины души. – И что за дело?
Ванечка, оказывается, самый лучший человек во вселенной всей – чистый, светлый и весь из себя такой непорочный. А – художник он. Живописец.
Ангел, одним словом. А дело… Да, собственно, и нет пока никакого дела. Нужно приглядеться к деятельности Бабинова и найти на него компромат. Пока что свидетели обвинения ничем не располагают – кроме голословного утверждения Ванечки. Но тот факт, что темный и злобный Бабинов причастен к убийству матери светлого и чистого живописца, неоспорим.
– Почему, собственно, неоспорим? Что, есть все же какие-то конкретные улики? Ты что-то не договариваешь? – вяло поинтересовался Андрей – несмотря на то что фамилия старого знакомого вызывала и в его памяти архинеприятные ассоциации, он не торопился верить необоснованным обвинениям – профессиональная выучка не позволяла.
Нет, улик никаких. Но Ванечка же сказал! Врать он не может – светлый и чистый. Ага – еще отец… Нет, отец ничего такого конкретного не говорил, но своим поведением и недомолвками как раз и посеял подозрения по поводу господина Бабинова. И вообще – у нее есть некоторые сбережения, она все до копейки готова отдать, только бы Андрей взялся за эту проблему…
– Бабинов… Бабинов… Чтобы у тебя волосы внутрь проросли, Бабинов, – пожелал гипотетическому преступнику Андрей, доставая из письменного стола чистый лист бумаги. Выведя посреди него крупными буквами «Бабинов», он обвел фамилию безукоризненно правильным овалом и от овала провел в разные стороны с десяток черточек. Если он не увяжет личность этого предполагаемого негодяя с фактическими обстоятельствами, то наверняка подхватит добротную шизофрению. Черт! Что же в этой фамилии его настораживает? Позвякивают звенья, цепочка ассоциативная крутит хвостом, не дается в руки – откуда-то из глубины подсознания мощно пульсирует сигнал: неспроста! Разберись с этим делом, парень!
Разберись…
В 8.55 в кабинет заглянула Надежда, секретарша Старикова, и напомнила конторским голосом:
– Господин Мартынюк! Не забудьте – в 9.00 совещание у шефа.
– Уже, – болезненно поморщился Андрей. – Уже иду, – и, прихватив папку с бумагами, отправился в кабинет Старикова.
Ничего хорошего собравшиеся на совещание детективы не услышали.
Кратко пробежавшись по текущим делам, Дед (так за глаза сотрудники агентства величали шефа) двинул очередную ехидно-прочувствованную речь в адрес местных правоохранительных органов, которые вот уже год не могут изловить зловредную секту. Все скромно потупили взоры и напряженно застыли в ожидании оргвыводов – расправившись с органами, Дед обязательно переходил на своих подчиненных, иногда тыкая в глаза неутешительной конкретикой.
Все шло по апробированному и давно всем надоевшему сценарию.
Распаляясь по ходу речи, Дед, используя весьма замысловатые выражения, прошелся насчет генетических и психофизиологических данных местных дармоедов (имелись в виду ФСБ, РУОП, прокуратура и милиция). Далее следовали непременные сентенции об их, дармоедов, месте в госбюджете. В конечном итоге закономерно выходило, что дармоеды – вообще пережиток застоя, дурная привычка и атавизм. А их агентству предстоит доказать это. Иначе зачем тогда они получают такие деньги?