Блокпост
Шрифт:
От пола до оконца – немногим более двух метров. Металлическая мелкоячеистая решетка – черт знает из каких соображений: в оконце не протиснулся бы и ребенок. А что там – за окном? Ну-ка, ну-ка…
Медленно поднявшись с топчана, Иван, по-кошачьи ступая, приблизился к стене. Бесшумно подпрыгнуть, подтянуться, уцепившись пальцами за острый выступ подоконника, и заглянуть в оконце – все заняло у него не более двух секунд. За оконцем он не сумел рассмотреть ничего примечательного – разве что освещенный фонарем фрагмент высоченной бетонной стены с колючей проволокой поверху, в три ряда…
Секунду спустя едва ли не с большей поспешностью наш исследователь отпрянул назад и, не заметив
За решеткой раздалось тихое шипение – вернее, злобный мелодичный свист.
Пленник судорожно вздохнул и отер мгновенно проступивший на лбу холодный пот.
– Вон вы как, дегенераты… – Он с ненавистью зыркнул на возникший в дверном отверстии глаз. – Хорошо, блин, что решетка мелкая! Ну, я вам это припомню как-нибудь…
С наружной стороны у окна что-то прошуршало, опять послышалось шипение, затем все смолкло.
Таким вот своеобразным способом: стремительно, веретеном сбоку, без предупреждения – могла атаковать только гюрза. С этими вредными гадинами Иван нередко сталкивался в горах солнечного Кавказа и достаточно хорошо изучил их скверные манеры. Однако, леший ее задери, как она могла оказаться здесь, в центре России, на территории региона, где никогда не было ничего страшнее ужей и полудохлых обленившихся гадюк?! Поистине – загадка природы…
Бессонная ночь не прибавила пленнику привлекательности. Он выглядел мрачно-помятым, его заросшее щетиной лицо, и в лучшие-то минуты не располагающее к откровенности, сейчас вообще не оставляло надежд на моментальное обретение душевного консенсуса с кем бы то ни было.
– Хочу есть, хочу мыться и… домой хочу, – выпалил Иван бесстрастной физиономии, что заглянула на рассвете в дверь камеры. – Никуда не пойду, пока не удовлетворите все запросы. Вопросы?
Физиономия реагировать на запросы не сочла нужным она моментально усугубилась баллончиком «Черемухи» и бесцветным голосом распорядилась:
– У тебя есть минута, чтобы надеть вот это. – В камеру влетели наручники и хромированные ножные кандалы. – Наручники – в положении «руки за спину». Не наденешь пускаю газ, – и дверь опять захлопнулась.
– Совсем офуели, зомби фуевы! – обиделся Иван. Чтоб я сам себя в кандалы заковал? Ну вы, блин, даете! – Однако же не замедлил выполнить распоряжение, памятуя о скверных манерах персонала. Убедившись, что пленник воспользовался предоставленными ему аксессуарами, в камеру вошли трое стандартных «шкафчиков» с безжизненными взглядами и придирчиво проверили, насколько надежны путы, лишающие Ивана подвижности. Затем ему на голову натянули лыжную шапку и куда-то потащили.
– А мне и в шапке нормально, – из вредности сообщил Иван, когда его завели в какое-то помещение, усадили на что-то мягкое и потащили шапку с головы. – Не дует, блин…
Осмотревшись, он обнаружил, что находится в просторном кабинете, расположенном в полуподвальном помещении – высокие сводчатые окна снаружи на три четверти закрывали бетонные короба. Верхние части окон, возвышавшиеся над поверхностью земли, были забраны решетками. Интерьер кабинета особым изыском не отличался, но и пенитенциарных мыслишек не навевал.
– Нет, не тюрьма, – решил Иван. – Скорее на больницу похоже, – и соизволил наконец обратить внимание на своего визави.
Сидящий напротив человек тоже некоторое время изучающе рассматривал пленника, затем как-то неопределенно хмыкнул и, как показалось Ивану, с некоторой долей презрения пожал плечами. Иван тоже ответно хмыкнул, но презрительно плечами пожимать пока что не стал: судя по тому, как доставившие его в кабинет заторможенные «шкафы» наблюдали за выражением лица хозяина кабинета, этот дядечка
– Я тоже рад вас видеть, – вяло сообщил Иван, прискучив дожидаться, когда с ним соизволят начать беседу.
– Доброе утро, милейший… эмм… Иван Николаевич. Приношу свои извинения за то, что пришлось вас стреножить. Это – чтобы вас не мучили дурные мыслишки насчет побега. То есть наслышаны о ваших выдающихся физических параметрах. Ага… Ну, без обиняков – к делу. Итак, вы – Иван Николаевич Андреев. Я ничего не путаю?
– Может быть, может быть, – хмуро пробормотал Иван. – А с кем имею честь, простите? А то как-то нехорошо получается – вы меня знаете, а я…
– Давайте сразу условимся, молодой человек, вопросы здесь задаю я, – прервал хозяин кабинета. – Во избежание каких-либо эксцессов. Ферштейн?
– В таком случае предупреждаю: без адвоката и представителя независимой прессы разговаривать с вами не буду, – твердо сказал Иван и неуверенно добавил:
– Поскольку состою на государственной службе и не собираюсь разглашать сведения, содержащие служебную тайну. Доступно?
– Фи-и-и… Какое неуместное позерство! Какой ненужный апломб, молодой человек… – Собеседник Ивана поднялся из глубокого кожаного кресла и принялся медленно расхаживать по кабинету, потирая ладошки. Роста он был гораздо ниже среднего, сухощав, ликом нехорош, плешив чрезвычайно и… короче, не буду вас интриговать и далее – Пульман это был. Адольф Мирзоевич собственной персоной. «Шкафчики» поедали хозяина мертвыми взорами, и тому вскоре это надоело – сделав отмашку от ширинки в направлении входной двери, он барственно распорядился:
– Прочь пошли! За дверью ждать! – «Шкафчики» дисциплинированно удалились, аккуратно притворив за собой дверь.
Иван несколько приободрился и повеселел. Если хозяин кабинета подойдет достаточно близко, можно будет молниеносно вскочить и одним ударом головы в переносицу завершить общение. А потом посмотреть, что из этого получится.
Заметив нездоровый проблеск в его глазах, Пульман нахмурился, удалился в противоположный конец кабинета и встал напротив окна, чтобы уличный свет мешал его рассматривать.
– Удивительно слышать от… эмм… от пса войны столь витиеватую речь, – язвительно пробормотал Адольф Мирзоевич. – Не думал, что вас в ваших собачниках натаскивают политесу.
Воровато оглянувшись на дверь, Иван немедленно отреагировал:
– Пошел в зад, рахит. Не буду с тобой базарить – я ж тебе, блядь такая, сразу сказал!
– А вот это зря, – укоризненно покачал головой Пульман. – Давайте будем продолжать на «вы» – что-то не припомню, когда это мы с вами на брудершафт… Угу… Чего выделываться-то? Мне нужна от вас информация сугубо конфиденциального характера. Она сама по себе практически ничего не стоит: не содержит государственной или военной тайны и не представляет ни малейшего интереса для разведок иностранных держав. Кстати, чего это вы такого знаете, что можно держать в тайне? Вы меня интригуете… Ну, а если не хотите по-хорошему, я вам предоставлю альтернативу. – Он подошел к столу с продолговатой стеклянной крышкой, на нем в упорядоченной последовательности располагались весьма странные аксессуары: щипцы, пилки, всевозможных форм потускневшие ножи из какого-то странного металла и еще какие-то инструменты, предназначения которых Иван сначала не понял.