Блондинка из Претории
Шрифт:
— Лиль, поскольку именно ты совершил эту ошибку, ты ее и исправишь.
— Есть, полковник, — ответил метис.
— Ты знаешь, как это сделать?
Метис несколько поколебался.
— Да, полковник. Могу я сделать это здесь?
Джо Гродно посмотрел на него обескураженно и с явным отвращением. Этим болванам кафрам решительно никогда и ни в чем нельзя довериться.
— Нужно сделать так, чтоб это дело выглядело как убийство, совершенное каким-то бродягой, — объяснил он Лилю терпеливо. — Ты отвезешь ее сегодня вечером на площадку для игры в гольф. Словно она сама пошла туда прогуляться и там на нее напали...
— Будет исполнено, полковник! — с энтузиазмом отрапортовал Лиль, и его глаза сверкнули от предвкушаемого
Малко остановил «рейнджровер» на Нотвейн-роуд, напротив служебного входа в больницу «Принцесса Марина». Это была автомашина майора ван Хааха, которую им с Ферди удалось заполучить у щепетильного владельца лишь после долгих уговоров... Перед выездом они сняли номерные знаки, так что установить, чья это машина, было делом совершенно невозможным. Такие «рейнджроверы» песочного цвета циркулировали по Габороне десятками. Ван Хаах согласился также указать им на карте неприметную полудорогу-полутропу, чтобы при пересечении границы они избежали случайной встречи с ботсванцами. Было одиннадцать часов вечера, и на улицах Габороне Малко не попалось ни души. Ферди к тому времени находился уже на территории прилегающего к больнице участка, засаженного деревьями и кустарником. Малко направился к служебному входу по неосвещенной аллее. Через несколько мгновений он услышал едва различимый свист. Из-за какого-то куста вынырнул Ферди и тут же приблизился к нему.
— Все о'кей! — шепнул южноафриканец. — Его поместили на третьем этаже, в палате номер 234. Я захватил с собой газовый пистолет, чтобы привести его в должное состояние. Полагаю, все будет в порядке. Идемте!
Они вошли в здание, где размещалось хирургическое отделение. В вестибюле никого не было, и они поднялись по лестнице, облачившись еще у входа в белые халаты. Если в им попалась навстречу какая-нибудь медсестра, то она, безусловно, приняла бы их за иностранных врачей. Они не встретили никого. Коридор третьего этажа был ярко освещен. Из какой-то открытой двери доносился звучный храп. Дежурный медбрат спал буквально «без задних ног», ибо он задрал их на свой столик...
Нужная им палата оказалась пятой по ходу. Они не спеша подошли к ней и, повернув ручку, открыли дверь. Там царил полный мрак. Малко зажег свет, и они обнаружили не занятую никем койку.
— Goeie himel! — ругнулся от неожиданности Ферди.
— У вас плохие осведомители, — тихо заметил Малко. — Пошли назад, несолоно хлебавши.
Южноафриканец, между тем, все еще не сводил глаз с пустой постели, словно мог силой какого-то гипноза заставить советского агента появиться там, где тот должен был бы быть по имеющейся у Ферди «наводке». Малко потянул его за рукав. В тот момент, когда они выходили из палаты, в противоположном от заснувшего дежурного конце коридора раздались чьи-то шаги. У них не было ни времени, ни возможности где-нибудь спрятаться. Тут же перед ними предстала толстая медсестра-негритянка. Она с удивлением взглянула на них, но не проявила ни малейшего беспокойства.
— Вы что-нибудь ищете?
— Мы пришли навестить одного нашего друга, — ответил Малко, — пациента из палаты номер 234. Разве он не в больнице?
Медицинская сестра как-то странно посмотрела на Малко, а потом произнесла:
— Как же, вам неизвестно...
— Его перевели в другую палату? — вмешался в разговор Ферди.
Толстуха покачала головой и тут же перекрестилась.
— Господь Бог призвал его к себе. Он в морге. Внутреннее кровоизлияние.
Малко и Ферди буквально застыли на месте на несколько секунд, словно оглушенные громом. Затем Малко едва приметным жестом правой руки указал своему южноафриканскому коллеге на выход. Не обменявшись ни словом, они сели в «рейнджровер» и спустя некоторое время добрались до виллы майора ван Хааха.
Дожидаясь их возвращения, тот давно уже курил одну сигарету за другой вблизи своей веранды. Он чуть не подпрыгнул, словно его укусил скорпион, услышав
— Holy God! «Поповы» взъярятся, — пробормотал он, еще не придя в себя от неожиданности. — И чем они ответят?
— Во всяком случае, — заметил Малко, — у нас теперь уже нет «разменной монеты»...
Несколько мгновений все они молчали, а затем ван Хаах повернулся и направился к вилле.
— Запрошу указаний у Претории, — бросил он на ходу своим сухим бюрократическим тоном.
Ферди и Малко переглянулись. Бюрократы Претории не имели никакого влияния на происходящее в Ботсване. Лишь они сами могли вызволить Йоханну, если только время еще не было упущено.
Лиль проник на площадку для игры в гольф по Нотвейн-роуд. Он знал, как попасть на узкую тропинку, непосредственно выводившую на эту площадку. Лиль припарковал свой «бакки» вблизи тропинки, под акацией, и вытащил из машины связанную Йоханну. Связанная веревками, она была в состоянии только дрыгать ногами. Лиль взвалил молодую женщину на плечи. Это не потребовало от него особых усилий, ведь ему долгие годы довелось таскать на этих самых плечах мешки с мукой, и малорослый метис был необычайно вынослив. Не говоря ни слова, он двигался по высокой траве. Двигался под сравнительно ясным ночным небом, и к тому же, со стороны границы уже начал пробиваться слабый свет, возвещая приближение зари. Но в его распоряжении был еще целый час. Он подыскал подходящую рощицу вблизи лунки номер 14, рядом с небольшой впадиной, заросшей травой.
Там он и уложил молодую женщину и немного передохнул. Он был полон спокойствия, но ему вдруг вспомнилось все, что он пережил прежде в южноафриканских застенках, куда он попадал неоднократно и где «стражи порядка» всегда били его и всячески измывались над ним. Однажды полиция задержала его, когда он стащил какую-то мелочь с полки магазина. И вот тогда-то случилось то, что при любых обстоятельствах не могло бы выветриться у него из памяти. В полицейском участке садист-сержант приказал вывести из камеры кафра-верзилу двухметрового роста, схваченного за драку на улице, и, говоря медленно и внятно, пояснил тому, что он может делать с Лилем все что ему заблагорассудится. Если верзила хочет, к примеру, заняться мужеложеством прямо в приемном помещении полицейского участка, то белый дает ему на то карт-бланш... Кафр-верзила не колебался ни мгновения. Еще и сейчас, при одном только воспоминании о том, что произошло после этого, Лиль вздрогнул, как бы вновь ощутив жжение от «шпаги», по-скотски терзавшей его, как бы вновь услышав хохот веселившихся белых полисменов, с неизбывным удовольствием смотревших на эту сцену...
Лиль вынул из кармана нож и методично начал разрезать одежду на своей пленнице. На это ушло несколько минут, и вот перед глазами метиса предстало обнаженное женское тело. Даже в этих предрассветных сумерках было отчетливо видно, как оно бело. Лиль тщательно собрал последние лоскуты ткани, зацепившиеся вокруг живота, и одним движением сдернул лифчик, обнажив и груди Йоханны. Всякий раз, когда его пальцы прикасались к бархатистой, но твердой плоти, он дрожал. Никогда еще до сих пор у него и в мыслях не было коснуться белой женщины. С индианками — да, он не раз спал, но с чистокровными белыми женщинами — никогда.
Он перевернул Йоханну на спину и глянул ей в лицо. Оно было мертвенно-бледным. Ноздри у молодой женщины сжимались, в се глазах отражался воистину нечеловеческий ужас. Она вся как-то скрючилась и чем-то напоминала эмбрион в материнской утробе, словно пыталась найти иллюзорную защиту. Лиль смотрел на нее со смешанным чувством желания и вины. Медленно, шероховатыми ладонями, он начал мягко гладить ее во всех местах, в то же время принуждая Йоханну силой постепенно вытянуться во всю длину на травянистой земле. Она попыталась отодвинуться в сторону.