Блондинка с загорелыми ногами (Скажи утке "нет"!)
Шрифт:
– Что еще? – опять напрягся уже намеревавшийся положить трубку Пулманис.
– Когда я присмотрелся еще внимательнее… Ну, я ведь уже говорил, что у нас тут в Кремле темно.
– Говорил.
– Так вот. Присмотрелся, гляжу, оказывается, вывалились из порвавшегося мешка еще какие-то бумаги. А на них сплошь какие-то нерусские фамилии. И эстонские, вроде, и литовские, но больше всего смахивающих на латышские. Так мне, во всяком случае, показалось. Это я к тому, если кто-то из ваших демократических парламентариев вдруг… Можно ведь, если что, покопаться в этих мешках и
– Я тебя понял, Владимир, – сказал Пулманис. И смог, наконец, положить трубку…
Глава 44. Монголы
Три мужественных воина устроили совещание в детском кафе «Буратино», благо что заведение моментально опустело сразу при их появлении – увидев на пороге суровых людей в зэковских робах, с пропыленными лицами в мотоциклетных пылезащитных очках, которые на ломаном русском языке потребовали у бармена охладительных молочных коктейлей, насмерть перепуганные мамаши мгновенно утащили своих упирающихся, во всю ревущих чад от недоеденных порций мороженого и вкусного лимонада.
– Где же нам взять ученого китайца? – в очередной раз спросил молодой воин десятника. – Вроде все варианты перепробовали… – Он с наслаждением всосал из трубочки холодную сладкую массу из десятого по счету бокала и так посмотрел на вознамерившуюся приблизиться к ним официантку, что у той мгновенно пропало желание требовать у засидевшихся незнакомцев деньги. Весь их столик был уставлен опорожненной посудой – опустевшие стаканы из-под лимонада, едва не вылизанные вазочки из-под мороженого, бокалы, некогда наполненные молочными коктейлями... – Как бы Енгур не вставил нам, как почему-то говорят урусы, большую дыню. Интересно бы знать, куда они ее друг другу вставляют.
Десятник Утабай мрачно побарабанил черными от грязи пальцами по контрастно белой пластмассе столика.
– Не хотелось бы мне это узнать, – наконец сказал он. – Что-то подсказывает мне, что тому, кому эту дыню вставляют, радости это не приносит. Единственное, что может нас как-то утешить, ученого китайца не смог пока достать никто, иначе мне сообщили бы это по рации. – В этот момент как раз запищала рация и под испуганным взглядом официантки Утабай приложил трубку к уху. – Нет! – громко выкрикнул по-монгольски Утабай, чем привел ее теперь в настоящий ужас. – Нет, Енгур, никаких следов ни одной узкоглазой ученой твари! Мы честно объездили весь город, не раз пересеклись с другими нашими тройками, но не видели ни одного чертового китайца! Никто из наших не видел! Что? Хорошо, Енгур, я тебя понял…
– Что сказал Енгур? – тревожно спросил молодой монгол, глядя, как десятник неспешно прячет рацию в специальный подсумок на поясе.
– Ругался, – коротко ответил Утабай. – Все, уходим. Енгур сказал, что пора сворачивать операцию, что на все про все нам осталось два часа. Если в течение этого времени мы не найдем ученого гада, он нам…
– Дыню? – догадался молодой воин и покосился на третьего, постарше. Тот все время просидел молча, слушая товарищей.
– Хорошо бы, если этим и ограничилось, – мрачно сказал Утабай, вставая. – В нашем положении я бы, пожалуй, согласился и на дыню.
Молодой воин тоже помрачнел, но возраст тут же дал о себе знать, не позволив ему пребывать в этом состоянии более минуты. Проходя мимо не успевшей скрыться официантки, он приостановился, подмигнул ей и сказал на ломаном русском, скаля зубы в лошадиной улыбке:
– Эй, коза! Хочешь куда-то дыня? Енгур приказал не трогать местный населений, но я бы тебе тот дыня вставил.
Девица истошно закричала и убежала куда-то в подсобку, сожалея, что не вызвала сразу милицию, а молодой воин громко рассмеялся. Он прекратил смеяться, только оказавшись на улице и встретившись взглядом с уже оседлавшим свой мотоцикл десятником.
– А моя что… моя ничего, – виновато пробормотал он опять по-русски, ловко впрыгивая в седло. – Десятника командует, моя выполняет.
Он дал газу и поспешил вслед за стремительно отъехавшими товарищами, размышляя, можно ли было классифицировать его разговор с официанткой как стычку с местным населением, что было строго запрещено строгим сотником Енгуром…
Зато такой стычки не смогла избежать другая тройка, возглавляемая умелым воином Байтуганом. Проезжая по одной из малолюдных улиц «тихого центра», монгольские мотоциклисты были прижаты к обочине потрепанной «Ауди», из которой выскочили четверо бритоголовых ребят с бейсбольными битами в руках.
– Эй, узкоглазые! – еще издалека закричал огромный качок, стремительно приближаясь к заглушившему мотоцикл Байтугану. Несмотря на щуплость последнего, качок, видимо, интуитивно вычленил его из тройки как старшего. Двое подчиненных Байтугана взирали на окруживших их мускулистых парней так же безразлично, как и их командир. – Мы пересекаемся с вами уже в третий раз! Что за дела?
– Какие у нас дела? – спокойно спросил Байтуган, чем привел бугая в некоторое замешательство – тот остановился и его уже занесенная было для удара бита неуверенно опустилась.
– А такие! – рявкнул пришедший ему на подмогу подельник. – Кто вы такие и что тут вынюхиваете? Это наш район!
Четверо нелепо застыли, не решаясь на какие-то действия. Они как-то подрастеряли свой боевой запал, когда один из непонятных узкоглазых людей словно бы невзначай слегка распахнул полы зэковской робы, обнажив заткнутый за пояс «Панч».
– Ваш район, ваш, – дружелюбно подтвердил Байтуган. – Нам чужого не надо.
– Тогда что вы тут разъезжаете?
– Катаемся, – пояснил Байтуган.
– Твою мать! – Кто-то из четверки зло сплюнул. – Хватит крутить нам яйца! Вы кто такие, вас спрашивают! Из казахской бригады, что ли? – И не смущаясь присутствия чужих ушей, громко пояснил вылупившемуся на него бригадиру: – Да не хотел просто раньше времени волну гнать, вот и не сказал. Короче, встретил Толяна, тот говорит, в город вроде казахская бригада приехать намылилась. Типа отбить в наглую у наших сбыт наркоты. Поставлять оптом им вроде уже мало, хотят теперь контролировать всю уличную сеть. Потому и не стал тебе говорить, что выглядит полной лажей, а вот, на тебе. Оказывается, не врал Толян.