Блондинка в бегах
Шрифт:
Я спросил, не желает ли он отведать моего виски. Немного покочевряжившись для порядка, он ответил, что не прочь - мол, уж окажу вам такую любезность - и сунул свой бутылек в карман. Мы пропустили по три стопки канадского виски под крекеры и сыр. Старик обсудил мою яхту, а потом и преимущества виски перед ромом. Потом мы молча пили виски. Но островитяне обожают трепать языком, и скоро старик не выдержал и, указав на безоблачное небо, пообещал к утру дождь. Я стал ему возражать, сославшись на услышанный по радио прогноз погоды. Но он похлопал себя по коленкам и заявил, что его суставы дают прогноз погоды понадежнее, чем радио.
Он уплетал сыр и крекеры за обе щеки и я уже приготовился
Прикончив виски и ром, мы оба изрядно захмелели. Старик заверил меня, что несмотря на волны сумеет догрести до берега без проблем. Но за бухточкой штормило основательно. Я спустил на воду свой ялик и привязал к его тяжелой лодке. Пока он любовался тиковыми переборками ялика, я перекинул через борт подвесной мотор, умудрившись не разодрать себе при этом лицо, и приладил его к корме стариковой лодки.
Старик был в восторге, я посадил его за руль и мы сделали круг почета по бухточке, подняв веер брызг, а потом направились к берегу. Пока я стоял по колено в воде и прилаживал мотор к свопу ялику, старик шлепал вокруг меня и расспрашивал, сколько стоит мотор, да какой лучше покупать, да сколько бензина вмещает бак. Я отвечал ему с пьяной рассудительностью, точно он и впрямь собирался обзавестись мотором. Я помог ему вытащить лодку на берег, мы торжественно обменялись рукопожатием и он пообещал мне привести завтра утром манго и фруктов. Потом спросил, не найдется ли у меня для него старых штанов.
Увы, у меня не оказалось старых штанов. Я помахал ему и отправился к "Морской принцессе". В ялике было полно воды и я, хоть и вымок до нитки, так и не протрезвел. Давненько я так не наклюкивался.
Я крепко привязал ялик к яхте, убрал мотор в ящик и проверил якоря. Потом спустился вниз. Обычно алкоголь действует на меня как снотворное впрочем, бессонницей я не страдаю. Но теперь сна не было не в одном глазу. Я вытерся насухо, растянулся на койке и взял газету. На сей раз я остановил свой выбор на разделе рекламы и объявлений. Концерты, бродвейские спектакли, кино. В Нью-Йорке я ещё не бывал, и мне ужасно захотелось туда съездить. Теперь - особенно. Это меня даже удивило: я никогда не интересовался ночной жизнью. Однако когда я заполучил красотку с деньгами, во мне проснулся вкус к шику. В последние несколько месяцев я уже неоднократно испытывал это искушение.
Разумеется, об этом не могло быть и речи - по крайней мере до тех пор, пока я ничего не знал о бедах Роуз. Да меня это не слишком заботило. И желания особого не было: Роуз, "Морская принцесса", куча денег - что ещё надо... Правда, я частенько раздумывал о том, что мы все никак не можем найти нужное применение этим громадным бабкам. А если бы я знал, что она такое натворила, то мы могли бы сгонять и в Нью-Йорк, и в Канаду, а может даже махнуть в Париж!
Я рассмотрел несколько газетных снимков Бродвея и стал читать колонку светских сплетен. Потом нашел спортивную страничку, потом опять дошел до новостей. Там была заметка о каком-то хмыре, который пырнул подружу ножом за то, что та отказывалась давать ему деньги. По словам газеты, убийца не отрицал того, что он "иждивенец". Я аккуратно сложил газету и убрал - Роуз обожала читать газеты, но её бесило, если хоть одна страничка оказывалась помятой или равной. Выключив свет, я перевернулся на другой бок и стал думать, а не "иждивенец" ли я сам. Но мне на это было наплевать. Однако
Когда я проснулся, яхту мотало во все стороны. Было темно, а голова у меня разламывалась. Наручные часы показывали начало шестого. Шел ливень. Я послушал шум дождя, потом сел в койке. Чувствовал я себя омерзительно. Вдруг я заметил, что дверь задраена. Я вышел на палубу: даже бухточка и та вся покрылась белыми барашками волн. Ветер и дождь приятно освежили мне лицо и грудь. Я перегнулся через борт облегчиться - и увидел лодку моего приятеля-старика, привязанную к шлюпке. Я огляделся и заметил его лежащего калачиком на корме. Прикрывшись куском старого паруса, он смотрел на якорные цепи.
Я шагнул к нему, старик обернулся и помахал мне темнокожей рукой. Он что-то сказал, но его слова унеслись ветром. Я почти вплотную приблизил свое ухо к его губам, и он прокричал, что в жизни ещё не встречал такого соню и что он весь день пытался разбудить меня.
– День?
– переспросил я тупо, вглядываясь в темное небо.
Я не поверил, что проспал целый день, но старик уверял, что пришел с фруктами около полудня, а не сумев меня добудиться, встал на вахту следить за якорями. И ещё он предположил, что штормить будет всю ночь. Мне не улыбалось провести день без Роуз, да и шторм был не Бог весть какой сильный. Если бы у меня так не болела голова, я бы запустил машину. Но упущенное время все равно не воротишь, да и смысла выходить сейчас не было - если уж днем такая темень, то ночью будет вообще хоть глаз выколи.
Якоря стояли на месте и я пригласил старика спуститься со мной в каюту. Он сел и, пока я одевался и жарил яичницу с беконом, все восхищался каютой, щупал койки, оглаживал металлическую окантовку. Я сделал тосты и сварил кофе. Потом я съел пару бананов из принесенной им грозди, а он заторопился: дела на берегу. Мне захотелось подарить ему штаны, но не мог этого сделать после того, как сказал вчера, что у меня нет. Старик спросил, не понадобится ли мне его помощь ближе к вечеру, но я покачал головой и предложил ему десятку. Но он денег не взял и, сунув руки в карманы, заявил с достоинством, что сторожил якорь потому, что считает меня своим другом и ему нравится моя яхта.
В конце концов я всучил ему свитерок и коробку мясных консервов, объяснив, что это ответный дар за фрукты..
Я помог ему погрузиться в лодчонку. Мы оба понимали, что я не смогу, как в прошлый раз, перевесить мотор на его лодку и довезти до берега. Я смотрел ему вслед: старик с усилием греб, вкладывая в каждый гребок все свои силы.
За неимением никаких дел я принял дождевой душ на палубе, и когда снова оделся, окончательно протрезвел и чувствовал себя отлично. Остаток ночи я провел за радиоприемником, каждые полчаса проверяя якоря. Меня не оставляли мысли, как бы было здорово жить с Роуз в Нью-Йорке на широкую ногу.
К утру шторм прошел и на небе высыпали звезды. С рассветом я запустил машину и заметил, что перегревается масло. Мне стоило немалого труда поднять якоря. Выйдя из бухты, я поставил парус, а потом удалился от берега на добрую милю и направился вдоль Ямайки. Я подумал, не стоит ли бросить якорь в Грин-Айленде - городишке на остром мысу - чтобы поспать хоть несколько часов. До Большого Каймана оставалось добрых двадцать часов ходу. Я решил не останавливаться, потому что, уже потеряв день, ужасно скучал по Роуз. Более того, я даже мечтал поскорее увидеть хитренькую рожу своего домохозяина Анселя Смита. Для него я припас коробку гаванских сигар, которые он обожал.