Блондинка в футляре (Простушка и трубочист)
Шрифт:
– Ошибся адресом, – ответила Варя.
– И ты полчаса говорила с человеком, который ошибся адресом?
– А мы нашли общую тему для разговора, – пояснила Варвара и, предотвращая вопрос Любови Александровны, объяснила: – У нас у обоих матери постоянно суют нос в нашу личную жизнь.
Любовь Александровна обиделась и больше не произнесла ни слова. Варя не стала у нее просить прощения, несмотря на то что сама понимала, что перегнула палку.
«Да и на Леонида зачем я так набросилась? Действительно, какое мне дело до его личной жизни? Чего же я завелась? Мне-то он ничего плохого не сделал. Правда, я какая-то не такая стала. Сладкую парочку выгнала, воодушевилась, и Леонид под горячую руку попал», – думала Варвара, собираясь на работу.
Глава 14
Варя
Вообще-то она была очень аккуратной и чистоплотной. Дома у них с мамой всегда был идеальный порядок, но вот что странно, почему-то это качество совершенно не распространялось на внешнее и внутреннее содержание ее «вольво» серого цвета с ржавой окантовочкой по всем швам. Такой своебразный дизайн, мало напоминавший аэрографию. Дверца ее бардачка отвалилась, причем уже не в первый раз, и оттуда посыпалось его содержимое. Сначала выпал женский роман о нешуточных страстях красотки с «гривой развевающихся золотых локонов» и героя-любовника с безупречными манерами и сногсшибательной внешностью. Также из бардачка Варвары, не строящей особых иллюзий по поводу мужчин, вывалились сломанный фен, словно сушить голову можно было бы прямо в машине, и пачка бумажных салфеток. Далее последовали чупа-чупс, заколка для волос с отвалившимися стразами, один чулок и калькулятор без батареек. Атлас дорог Москвы и Московской области, что для Варвары было сродни китайской грамоте и чем она никогда не пользовалась. Пилка для ногтей уже фактически с гладкой, стертой поверхностью, пузырек йода и еще много чего интересного. Варвара даже забыла, для чего она полезла в бардачок. Она стала запихивать все обратно и сразу же вспомнила, что ей нужны очки. Она их надевала только тогда, когда садилась за руль. Оправа была старомодная, темно-коричневая, а одно стекло вообще с трещиной, что не мешало Варваре, нацепив их на нос, ехать с самым невозмутимым видом.
Интернат для детей с ограниченными возможностями, где она работала, находился в ближайшем Подмосковье. Двухэтажное здание располагалось в старом липовом парке. Некоторые дети были из вполне благополучных семей, их родители, как могли, помогали интернату. Помощь от государства была мизерная. Учителя работали на голом энтузиазме. Варя остановила свою колымагу в непосредственной близости от полуразрушенного каменного забора и вышла из нее, с силой захлопывая дверь, так как по-другому она просто не закрылась бы. Такой красиво-ржавой машине, в принципе, не требовалось и противоугонное устройство, так как вряд ли на нее кто-то позарился бы. Варя прошла по мелкому и обледенелому гравию и вошла в здание интерната. Сторожа здесь были из местных жителей, лет по восемьдесят каждому, радующихся любой работе. Можно было сидеть в теплом месте, смотреть телевизор, питаться в школьной столовой бесплатно и спать, когда дети сидят на уроках и не шумят. Вот один из таких сторожей – дядя Боря вздрогнул от звука хлопающей двери, вытянулся в струнку и часто-часто заморгал глазами.
– А? Что? Кто? А! Варвара Викторовна, здравствуйте!
– Доброе утро, Борис, – ответила она, скрывая улыбку и стуча каблуками по пузырившемуся линолеуму.
– Варвара Викторовна, вас срочно просила зайти к себе Вера Сергеевна! – окликнул ее дядя Боря.
– О’кей, – ответила она.
– Что? – не понял охранник.
– Хорошо! – громко повторила она.
Вера Сергеевна была директоршей этого интерната, женщиной очень доброй и умной и при этом весьма рассеянной. Вот и сейчас она сидела у себя в кабинете за столом, подперев голову руками и застывшими глазами рассматривая какой-то документ, словно он был написан на неизвестном ей языке.
– Заходи, Ландышева, – сказала она, не поднимая головы.
– Здравствуйте. Как вы поняли, что это я? – спросила Варя.
– Да ты же среди нас самая молодая! Только ты каблучками стучишь, мы же все в тапочках ходим.
Варвара улыбнулась.
– Зачем звали?
– Есть две категории сотрудников, – пустилась в пространные рассуждения Вера Сергеевна, не меняя позы. – Первая – те, которые сразу же пугаются, если их вызывают к начальству, это означает, что они в чем-то провинились или что-то скрывают.
– Вторая?
– Те бегут в кабинет босса полные надежд на премию, на повышение должности или оклада, – ответила Вера Сергеевна.
– Думаю, что второй категории становится все меньше и меньше, – усмехнулась Варвара.
– А ты пессимистка, – кинула на Варю острый взгляд Вера Сергеевна.
– Неужели?
– Ага!
– Оклад?
– Не-а… должность, – надула полные щеки Вера, отрываясь от документа.
– Должность? – оторопела Варвара, до этого момента воспринимая их диалог как очередной прикол директрисы – женщины со своеобразным чувством юмора.
– Ага! Временно! Меня вызывают на конференцию директоров коррекционных домов-интернатов.
– А я директором? – удивилась Варвара.
– Варя, это всего лишь на месяц. Ну, сама подумай, кому я могу еще здесь доверить этот дурдом? – выразилась Вера Сергеевна в своей обычной манере, имея в виду хаос в документах и делах. – Савелию Борисовичу? Нашему местному «трудовику» пенсионного возраста? Сейчас весна, Варя! Он уже весь на даче, мыслями о посевной, в клумбах и грядках. На последнем уроке он уже отсчитывает минуты, чтобы бежать на автобус. И ничто и никто его не остановит от окучивания или истребления жука-короеда.
Да, Варвара была полностью согласна с Верой Сергеевной. Всем была известна страсть учителя по труду к земляным работам. Он даже на уроках вместо того, чтобы объяснять детям, как делать коробочки из картона, плавно переводил разговор на высадку саженцев или рассказывал о разных системах корневищ у растений.
– Или, может быть, посадить в это кресло Людмилу Кузьмину? Опору и сбывшуюся надежду всего мужского населения мира?
Варвара рассмеялась в голос. На этот раз разговор шел об учительнице русского языка, литературы и истории в одном флаконе из-за нехватки учительских кадров. Эта дама интересовалась сверх всякой меры противоположным полом. Носила короткие юбки, яркие лосины, еле передвигаясь на высоких каблуках. Такого ядовито-оранжевого цвета волос Варвара больше ни у кого не видела. Плюс ко всему этому великолепию Людмила всегда прикалывала шиньон, не совсем подходящий ей по цвету. Большую грудь пятидесятилетняя Люда Кузьмина умудрялась впихивать в бюстгальтеры маленького размера – зрелище получалось устрашающее. Она не давала прохода вышеупомянутому «трудовику», папашам детей, осмеливавшихся прийти к ней на беседу. Люда не брезговала даже двумя престарелыми охранниками, за глаза прозвавшими ее «огненная бестия». Эту даму интересовали мужчины, походы по рынкам, слезливые сериалы и разговоры «про это».
– Посидишь здесь за меня совсем недолго. Будешь отвечать на телефонные звонки, подписывать бухгалтерию, следить за порядком. Вот, в принципе, и все. А если вдруг объявятся какие-нибудь спонсоры, то как можно жалостливее расскажешь им, как у нас все плохо, и выбьешь как можно больше спонсорской помощи.
– Я не смогу, – испугалась Варвара.
– Ты теперь все сможешь! – заверила ее директриса.
– Это почему? – спросила Варвара.
– Глаза у тебя как-то по-особенному горят, словно ты полна какой-то решимости. У тебя точно все получится! Ты меня знаешь, у меня глаз-алмаз!
– Я сегодня бывшего мужа выгнала из дома, – поделилась новостью с начальницей Варвара.
– И правильно сделала! Давно пора было! – поддержала ее Вера Сергеевна. – И как ты могла так долго терпеть такую ситуацию? Ой, не знаю, Ландышева, что делать… – Между бровями у директрисы пролегла глубокая морщина.
– Что?
– Разве можно на такую сумму в день полноценно кормить детей? Совсем с ума сошли! «Мы вам повысим дотацию в следующем месяце». Ага! Повысили на пять рублей сорок четыре копейки. Меньше, чем на заключенных дают! – От возмущения лицо директрисы приобрело угрожающие оттенки бордового цвета. – Ой, Варя, будет у меня к тебе еще одно дельце.