Блондинка в озере
Шрифт:
— С какой стати?
Она осторожно стряхнула сигарету в пепельницу под щитком.
— Как угодно, — сказал она. — Но есть одна вещь, о которой вам, может быть, захочется поразмышлять, если вы про нее еще не слышали. Полтора месяца назад сюда приезжал полицейский из Лос-Анджелеса. Звали его Де Сото. Эдакий громила с хамскими манерами. Нам он не понравился, и мы его отшили. Я сейчас имею в виду нас троих из редакции. Он разыскивал некую Милдред Хэвиленд, и у него была с собой ее фотография. Обычная увеличенная карточка, не такая, как из полицейского
Я побарабанил по двери машины, немного помолчал и спросил:
— И что вы ему ответили?
— Ничего. Во-первых, не было уверенности, что это она. Во-вторых, нам не понравилось, как он себя держит. В-третьих, даже если бы это была Мьюриел и он бы нам понравился, мы бы все равно не пустили его по следу. Каждый человек совершает в жизни ошибки. Возьмите хоть меня. Когда-то выскочила за профессора классических языков из Редлендского университета. Потом развелась.
Она хихикнула.
— У вас могла бы получиться статья для газеты, — заметил я.
— Конечно. Но здесь мы прежде всего просто люди.
— А этот Де Сото виделся с Джимом Паттоном?
— Думаю, что виделся. Но Джим ничего не рассказывал.
— Он предъявил вам документы?
Она наморщила лобик и отрицательно покачала головой.
— Нет, вроде бы, нет. Мы поверили ему на слово. Но держался он, и вправду, как нахальный городской фараон.
— Значит, скорей всего, никакой он не полицейский. А Мьюриел о нем кто-нибудь сообщил?
Она долго смотрела в ветровое стекло, мялась, наконец, повернула голову и кивнула:
— Я сама. Хотя, какое мне было дело, не пойму.
— И что она ответила?
— Ничего, только как-то смущенно хохотнула, словно я отмочила сомнительную шутку. Потом она ушла, но мне показалось, в глазах у нее что-то мелькнуло. Ну как? Мьюриел Чесс все еще вас не интересует?
— С какой стати? Раньше я о ней вообще ничего не слышал. Честно. И ни о какой Милдред Хэвиленд тоже не знаю. Отвезти вас назад?
— Нет, спасибо. Я лучше пройдусь. Тут всего два шага. Очень вам за все благодарна. Надеюсь, Биллу не грозят неприятности. Особенно такого сорта.
Она спустила ногу на подножку, выбралась из машины, затем тряхнула кудрями и рассмеялась.
— Говорят, что я очень неплохая парикмахерша. Думаю, что не врут. Но вот брать интервью явно не умею. Спокойной ночи.
Мы попрощались, и она ушла в сгущающиеся сумерки. Я сидел и смотрел ей вслед, пока она не исчезла за углом на главной улице. Потом выбрался из «крайслера» и пошел к избушке, где была телефонная станция.
9
Дорогу мне преградила ручная олениха с кожаным собачьим ошейником. Я потрепал ее по ворсистой шее и открыл дверь переговорного
— Вам там понравится, — сказала она. — Тихо, никто не мешает.
Я вошел в кабинку и закрыл дверь. За девяносто центов я мог говорить с Дерасом Кингсли пять минут. Он оказался дома, и нас быстро соединили, но слышимость была плохая — много помех из-за горных кряжей.
— Что-нибудь раскопали? — спросил он чуть пьяным, но по-прежнему жестким и начальственным голосом.
— Много чего, — сказал я. — Но все не то, что нас интересует. Вы сейчас один?
— А какое это имеет значение?
— Для меня никакого. Но я знаю, что собираюсь рассказать, а вы нет.
— Можете говорить.
— Я долго беседовал с Биллом Чессом, который маялся от одиночества. Месяц назад его бросила жена. Они тогда разругались, он уехал, чтобы напиться, а когда вернулся, ее уже не было. Она оставила записку, что скорей умрет, чем будет с ним жить.
— По-моему, Билл слишком много пьет, — голос Кингсли звучал совсем издалека.
— В общем, вернувшись, Билл не застал сразу обеих женщин. Куда уехала миссис Кингсли, у него нет ни малейшего представления. Лавери был здесь только в мае. Но он и сам этого не скрывает. Он, конечно, мог подъехать, когда Билл пьянствовал, но это маловероятно, да и гнать вниз пришлось бы сразу две машины. Я было подумал, что миссис Кингсли и Мьюриел уехали вместе, но у Мьюриел оказалась своя машина. К тому же от этой и без того не очень стоящей идеи меня заставили отказаться дальнейшие находки. Дело в том, что никуда Мьюриел не уезжала. Она оказалась в вашем озере, а выудили ее только сегодня. При мне.
— Господи! — искренне ужаснулся Кингсли. — Вы хотите сказать, утопилась?
— Возможно. Записка, которую она оставила, дает основание и для подобных предположений. Но прочесть ее можно и в другом смысле. Тело плавало под настилом затопленного причала. Билл углядел в воде руку, когда мы стояли на пирсе, и труп достал сам. Его уже арестовали. Вообще-то бедняга здорово переживает.
— Господи! — повторил Кингсли. — Еще бы не переживать. А не похоже, что он… — Тут линия заглохла, и в разговор вклинилась телефонистка, потребовавшая опустить еще двадцать пять центов. Я опустил сразу две монеты, и телефон включился.
— Вы не докончили? Похоже на что? — переспросил я. Внезапно голос Кингсли прорезался совсем четко:
— На то, что он сам ее и убил.
— Очень даже. Джиму Паттону, начальнику местной полиции, не нравится, что на записке нет даты. Мьюриел из-за измены уже один раз от него уходила. Паттон подозревает, что Билл просто сохранил старую записку. Как бы там ни было, его увезли на допрос в Сан-Бернардино, а труп отправили на вскрытие.
— А вы лично что думаете? — медленно спросил он.