Блондинка вокруг света или I did it my way
Шрифт:
Вечером же в этих барах пьянка продолжается. Ура! Все бары предлагают бесплатное алкогольное ведро, как и в Таиланде. Канадские девчонки-националистки, конечно, берут по кадушке каждая. Я вообще не беру ведро. Не хочу надуваться низкопробным алкоголем. Я только потираю распухший глаз.
Девчонки считают меня трезвенницей. На их фоне я и есть трезвенница. Всё познаётся в сравнении. Понимаете ли, всё дело в позиции взглядов. Случалось мне слышать много раз, что я трезвенница и пить меня ну не заставишь! А есть люди, которые считают, что я слишком много пью и меня «за уши не оттащишь». Официально провозглашаю: и то, и другое сильно преувеличено и зависит от настроения!
Скоро все уже «на рогах». Звучит шум, называемый техно-музыкой. В барах крутят горящие пои, жонглируют огнями. В один из таких вечеров англичанин, прибывший с нашей компанией, решает научиться изрыгать огонь. Поскольку керосин у огненных жонглёров к тому времени уже кончается, англичанин набирает в рот бензина и плюёт на факел, в результате чего моментально занимается пламенем… Какой-то настоящий герой (я говорю это без цинизма) прыгает на него с одеялом и тушит. Благо одеяло оказывается рядом. Парень остаётся лежать, весь в крупных волдырях и в диком шоке.
У нас у всех шок. Наполовину депилированная канадка уверена: это всё из-за неё. По принципу «с кем поведёшься, от того и наберёшься». Она тоже не совсем здорова, еле ходит с распухшей ногой. Не от коварной вьетнамской депиляции, а от воспаления расчёсанных комариных укусов. Ясное дело, виной тому водяные буйволы, которые испражняются в воду, занося в неё болезнетворные бактерии. Сейчас из расчёсов обильно сочится гной, к нему постоянно присасываются мухи. Девушка отгоняет их, с франко-английскими матюками, но антибиотики пить не хочет, ведь после них нежелательно принятие алкоголя. Я решаю, что самое время удалиться, пока я чего-нибудь не набралась.
Столица Лаоса, Вьентьян, не производит впечатления. Туристы, торговцы, торговцы, туристы. Это место, где я, наконец, получаю индийскую визу. Но теперь уже не знаю, нужна ли она мне. Здесь я знакомлюсь с группой людей, и мы приятно проводим время. Не понятно, по каким признакам мы подобрались и что могло нас объединить. Мы все из разных стран, разного пола, и среди нас нет людей одного возраста. Наш возрастной разлёт: от двадцати пяти до семидесяти пяти лет. Мы провели вместе всего два дня, а переписываемся и поздравляем друг друга с праздниками до сих пор, вот уже в течение нескольких лет.
Луанг Прабанг называют северной столицей Лаоса, и он очень похож на провинциальный французский городок. Не удивительно. Совсем недавно весь Индокитай был французской колонией. Кухня Луанг Прабанга славится азиатско-французским фьюжном. Меконг рыба на гриле, сушёные Меконг водоросли, хорошая французская выпечка.
Серебряная ярмарка тянется на километры. Чего здесь только нет! И украшения, и столовые приборы, и массивные заколки для волос из серебра. Хочется купить всё, но покупаю только заколку и браслет.
Апрель. Новый год в Лаосе и, в частности, в Луанг Прабанге. Люди обливают друг друга душистой водой. Мне стреляют в глаз из водного ружья во время езды на велосипеде. Я с трудом справляюсь с управлением. Хорошо, я была не на мотоцикле, — могла бы наехать на кого-нибудь.
Сидим в ресторане. Несколько европейцев затевают какую-то дорогостоящую экскурсию и приглашают меня. Среди них женщина среднего возраста с сыном, тинэйджером пятнадцати-восемнадцати лет, откуда-то из Бельгии или Голландии. Приходится объяснять, что я на бюджете и не могу пускаться в подобные увеселения. Мать пододвигается ко мне и заговорщическим голосом начинает запутанную беседу:
— Вы знаете, я мать, и я хочу, чтобы мой сын был счастлив.
— Ага, — одобрительно киваю я, подавляя зевок. «Сейчас начнёт рассказывать про его детство и свою самоотверженность», — думаю я с тоской.
— …Он очень скромный мальчик. Редко выходит на улицу…
— Хм… — говорю я сочувственно, подавляя второй зевок.
— …Не такой, как его сверстники. Всё время проводит дома…
— Хм, — сочувствие второй степени.
— И я бы очень была благодарна, если бы опытная молодая женщина, под моим присмотром… Ну, Вы меня понимаете?..
Зевок застревает в моём горле: «Упс, а мазер-то оказалась не такой уж скучной дамочкой! Да ещё и под её присмотром! Под присмотром… в прямом смысле, или всё-таки в переносном?»
— Я могла бы даже такую женщину как-то… отблагодарить, что ли, — продолжает она. — Финансово…
(Неловкое молчание).
— Ну, — говорю я, подбирая слова, — это очень мудро. — Наверное, Вам стоит заняться поисками такой женщины.
Взгляд матери леденеет. Она замолкает и через пару минут отсаживается.
Всё это время скромный мальчик, по всей вероятности, не подозревая о предмете разговора, смотрит на нас наивными глазами и хлопает ресницами. И я ломаю голову, правильно она делает или всё-таки нет?
Я двигаюсь дальше, на самый север Лаоса. Там, куда я еду, дорог нет. Туда, куда я еду, можно попасть только на лодке-плоскодонке малого водоизмещения или на вертолёте.
Плыву на лодке. Красоты вокруг неописуемые. Природа грандиозная. Особенно потрясает мистическая дымка над водой. Нарния, а не страна! Не могу себе простить, что мой фотоаппарат сломан. Я потеряла такие кадры!!!
На лодке компания весёлых лаосцев. Они пьют лаосскую водку — Дым Лао Лао. Попутчик — англичанин шутит:
— А знаешь, как называется тайская водка?
— Как?
— Дым Тай Тай.
— Искромётный каламбурчик.
— А как называется Пад Тай в Лаосе? (блюдо из лапши, в основном, тайское)
— Пад Лао, — догадываюсь я.
— Угадала.
Все смеются. На русском это звучит даже смешнее.
Лаосцы пьют Дым Лао Лао прямо из двухлитровой банки. В этой банке замочены две небольшие вороны. Вороны — умные птицы, поэтому выпивший водку с мочёной вороной становится умнее. Простой лаосский мужичонка буквально вливает в меня это снадобье.