Блондинка за левым углом
Шрифт:
— И какой же это Петька застрелил собаку? — с хмурым любопытством поинтересовался Трикоркин, вырвав у обалдевшего Медведя руку. — И какой же это ночью? Когда я уезжал в Тверь?
— О, Виктор! — воздела руки Марьяшева, и шелк взметнулся вверх белым огнем. — Сейчас не время выяснять отношения.
— Нет, как раз самое время, — не согласился Трикоркин.
Сердце его жены трепетало, как бабочка в кулаке. Ровно две недели назад — Мария постоянно держала дату в уме! — когда отсутствовали и муж, и экономка, и садовник,
Петя Боков, умеющий улаживать любые нештатные ситуации, недолго думая, достал пистолет и под рокотание грома прикончил зверюгу. Вдвоем они похоронили ее в саду под сливой. Соседи расклеивали объявления на всех заборах, и, когда доводилось сталкиваться с ними, Мария дрожала как осиновый лист.
— Простите, пожалуйста. — Корнеев постучал по плечу Трикоркина согнутым пальцем. — А ветками бузины у нас что замаскировано?
— Маленькая пушка, — не оборачиваясь, ответил тот. — Я думал, музей обратился в ФСБ и меня разоблачили.
Недавно для съемок военного фильма он выбил у продюсеров тридцатисемимиллиметровую противотанковую пушку РАК-36. Во время Второй мировой войны пушка была основой немецкой противотанковой обороны. Потом на складе случился пожар, многих вещей недосчитались, продюсеры принялись подсчитывать убытки, и под это дело Трикоркин пушку свистнул. Не для баловства, для будущих съемок. Эта была его первая в жизни кража, он думал о ней днем и ночью. Пушка весила четыреста килограммов с гаком, и ее не так-то просто оказалось вытащить из грузовичка и спрятать в саду.
— А где же тогда Сандра Барр? — громко спросила Лайма.
Трикоркин взял с журнального столика пульт, нажал на кнопку, и экран телевизора, стоящего в глубокой нише, осветился как по волшебству.
— Сандра Барр? — переспросил режиссер. — Да вот она. Почтила своим присутствием премьерный показ «Любимой падчерицы». Нам тоже следовало поехать.
На экране действительно появилась Сандра Барр, вернее, ее дублерша. Ей подносили букеты цветов, и она грациозно приседала, принимая от публики знаки внимания и восхищения.
В этот момент Инга внесла серебряный поднос размером с маленький каток, плотно заставленный чашками. Старинный чайник блистал надраенными боками, а зернистые кусочки рафинада были сложены шаткой горкой.
— Ну а теперь, — сказал Корнеев, взяв инициативу в свои руки, — я объясню вам истинную цель нашего прихода.
Трикоркин и его жена замерли, как вспугнутые кролики. Инга водрузила поднос на стол и остановилась тут же, комкая в руках передник.
— В аэропорту Шереметьево-2 вас, господа, встречали
— Ну, да… — растерянно ответила Марьяшева. — Мы дружим с прессой.
— Сколько их было?
— Двое, — вклинился в диалог Трикоркин, поглядывая на жену с неудовольствием. Петя Боков влез к нему в печенку и никак не желал вылезать.
— Да, действительно двое, — подтвердила та, ответив мужу трагическим взглядом.
— Дело в том, что снимки, которые они сделали, представляют угрозу безопасности страны, — сообщил Корнеев и посмотрел на присутствующих пристально. — Поскольку вы тоже попали на эти снимки, в ваших интересах помочь нам их изъять.
— Но кое-что уже напечатано!
— Неважно, — отрезал Корнеев. — Нам нужны негативы, и немедленно.
— Но при чем здесь мы? — попыталась удивиться Марьяшева, однако тут влез Медведь и басом припечатал:
— При том.
Лайма подсела к столу и налила себе чаю. И когда Трикоркин вызвался идти звонить репортерам, она предупредила на всякий случай его ссутулившуюся спину:
— Скажите им, пусть выезжают немедленно. И если с пленками в дороге что-то случится, виновных заберут органы госбезопасности.
Марьяшева охнула и заломила руки:
— Бог мой, как это все ужасно. Инга, где ситечко? Ты заварила жасминовый, я надеюсь?
Медведь тоже присоединился к чаепитию. Когда он подул в чашку и длинно отхлебнул, хозяйка дома с мученическим видом спросила:
— Так что, собаку выкапывать не будем?
Медведь подавился чаем и закашлялся, поэтому ответил Корнеев:
— Собаку выкапывать не будем. Кстати, а кто прячется на чердаке?
— Моя племянница, — дрожащим голосом поведала Инга, стоявшая поодаль с видом близкой родственницы повешенного.
Племянница Инги, двадцатилетняя свистушка Милочка, выскочила замуж за «нового русского» бандита, хлебнула с ним лиха и наконец поняла, что совершила страшную ошибку. Муж пообещал убить ее, если она попытается с ним развестись. Тогда находчивая девица инсценировала смерть на воде, а сама отправилась к любимой тетушке и потребовала, чтобы та спрятала ее, пока все не успокоится. Теперь Милочку искала милиция, а Инга от страха перестала спать ночами. Ей чудилось, что в дверь однажды постучат. И вот…
— Племянницу доставать с чердака тоже не будем, — осчастливил ее Корнеев. — И пушка, черт с ней, пусть ржавеет в бузине. Нас интересуют только пленки из аэропорта. Так что вы не волнуйтесь. Как только они окажутся у нас в руках, мы сразу же вас покинем.
На пленке, отщелканной репортером журнала-сплетника «Звездный парадиз», члены группы "У" обнаружили того самого мужчину, который встретил в аэропорту загадочную Синди Бэрри и увез ее в неизвестном направлении. В кадр попал и он сам, и номер его японской иномарки.