Блондинка. Том I
Шрифт:
— Так значит, Близнецы — это братья в небе, и они бессмертны! Знаешь, я всегда…
Тут Эдди Дж. перебил ее:
— Ну а какое отношение это имеет к смерти? Или к нам? Лично я, черт побери, чувствую себя вполне смертным! И не хочу быть какой-то там долбаной звездочкой в небе!
Бутылка шампанского упала на пол веранды и разбилась. Осколков было гораздо меньше, чем от бутылки вина, к тому же и шампанского в ней оставалось совсем немного.
— Гос-поди! Ну, вот, опять!
Но Касс смеялся, и Эдди Дж. тоже засмеялся. Они подмигнули друг другу и превратились в Эббота и Костелло. Эдди Дж. подхватил с пола крупный осколок стекла и, состроив блаженно-глупую физиономию, завопил:
— Клятва
Касс, возбужденно захлебываясь словами, пробормотал:
— Пусть это будет… нечто вроде так называемого треугольника. Треугольник не делится пополам! А два… два всегда можно разделить!
Эдди Дж. добавил:
— И чтобы никогда не забывали друг друга, о’кей? Все трое! Чтобы всегда любили друг друга, как любим сейчас.
— И если придется, умрем друг за друга! — задыхаясь, добавил Касс.
И не успела Норма Джин их остановить, как Эдди Дж. резанул осколком стекла себя по руке, на сгибе локтя. Хлынула кровь. Касс взял у него стекло и тоже полоснул по руке, у него кровь полилась еще сильнее. Растроганная всем этим, Норма Джин без колебаний приняла осколок из рук Касса и дрожащими пальцами провела им по запястью. Боль была острой и сильной.
— Всегда любить друг друга!
— Близнецы — навеки!
— В здравии и болезни…
— В бедности и богатстве…
— Пока смерть не разлучит нас!
И они сплели окровавленные руки. Они задыхались от хохота. То был сладчайший из актов любви, который довелось испытать Норме Джин! Гнусавым и хриплым голосом гангстера Эдди Дж. протянул:
— Пока смерть? Да хрен с ней, со смертью! Мы не разлучимся и после смерти! — И они обнялись и начали целоваться. Хватали друг друга руками за измятую и окровавленную одежду. Повалились на колени, потом — на пол и неуклюже, жадно, второпях занимались любовью прямо на веранде до тех пор, пока острый осколок стекла не вонзился Кассу в ляжку — «Гос-поди!» И они ввалились в квартиру, не разжимая объятий, и повалились клубком, как расшалившиеся щенки, на просторную и давно не убираемую постель Нормы Джин, где в горячке страсти занимались любовью всю ночь напролет.
Мне казалось, что в ту ночь я зачала ребенка. Но я ошибалась.
Оставшийся в живых.Премьера «Ниагары»! Исторический вечер. Все уже понимали это еще до того, как в зале погасли огни. Мы с Кассом не могли сидеть рядом с Нормой Джин. Она расположилась в первом ряду вместе со студийными боссами. Они терпеть ее не могли, она тоже их ненавидела. Но таковы были правила Голливуда. С ней подписали контракт на 1000 долларов в неделю. Она подписала его, когда находилась в отчаянном положении, и потом долгие годы боролась с ними за прибавку. Но победили, разумеется, боссы. На премьере «Ниагары» рядом с Нормой сидел этот злобный мерзавец и ублюдок Зет, правда, он то и дело вставал — поздороваться с разными людьми. Жал им руки и так странно моргал при этом, точно ни хрена не понимал, на каком находится свете. Хотел понять, но никак не получалось. Будто он не в себе. Словно человек, который убежден, что у него свиное ухо, а люди ведут себя с ним так, будто вместо этого самого уха у него шелковый кошелек! Никогда этого не понимал. На протяжении всей карьеры «Мэрилин Монро», которая заработала для Студии миллионы, а получала какие-то жалкие крохи, эти типы делали вид, точно ни хрена не видят и не понимают.
В тот вечер на «Мэрилин» было красное платье в блестках, с голыми плечами и почти голой грудью. Они специально сшили для нее этот наряд, заставили надеть его. И когда она вошла в зал и пошла по проходу мелкими семенящими детскими шажками, на нее пялились, разинув
В зале погасли огни, и начался фильм — со сцены у водопада. И на фоне ревущего, кипящего пеной потока воды мужчина казался таким маленьким и беззащитным. Затем сработала камера — резкая смена плана. На экране появилась Норма — я хотел сказать «Роза». Конечно, в постели, где ж еще!.. Голая и прикрытая одной простыней. Она давно проснулась, но притворялась спящей. На протяжении всего фильма эта самая «Роза Лумис» делает одно, а притворяется, что другое. И публика покупается, верит ей, все верят, за исключением ее гребаного мужа. А сам этот парень — какой-то псих, ветеран, бывший вояка. Патологический случай. И его жалко, но зрителям на него чихать. Все только и ждут, когда «Роза» снова появится на экране. Она так сексапильна, она воплощение зла и порока. Куда до нее Лане Тёрнер!..
Вообще, вспоминая потом эту «Ниагару», ты вдруг понимал, что там всего одна постельная сцена, где все были голые. Когда ее снимали? В 1953-м?.. Вроде бы так, и оторвать глаз от Нормы, то есть «Розы», было невозможно. Мы с Кассом смотрели эту «Ниагару» раз десять, если не больше… Потому что Роза была нами.Жестока по-своему, как жестоки мы. Полное отсутствие морали, как у младенца. Только и знала, что смотреть на себя в зеркало. Да каждый бы смотрел, если б выглядел, как она! И еще она все время поглаживала себя, она была влюблена в себя, вот что! Как и мы! Но почему-то считается, что это плохо.А уж эти постельные сцены, просто удивительно, как их пропустила цензура. Она раскидывает ноги, и, готов поклясться, прямо так и видишь ее блондинистую писюльку через простыню. Пялишься на нее, будто тебя околдовали. А одно ее лицо чего стоило… да на нем прямо нарисована эта ее штучка! Влажные красные губы, язычок. И когда Роза умирает, фильм умирает вместе с ней. Но умирает она, надо сказать, очень красиво. Я едва не кончил прямо в штаны. И это была та самая девочка, наша Норма, которая даже трахаться толком не умеет. Ты делаешь за нее девяносто девять процентов работы, а она только и знает, что пищать: «Ой-ой-ой!» Но в кино «Мэрилин» зналав этом толк. Точно трахалась с этой самой камерой, а мы наблюдали за всем как посторонние.
Примерно в середине фильма, когда Роза издевается и смеется над своим мужем потому, что у него не встал, Касс вдруг и говорит мне:
— Это не Норма. Это не наша маленькая Рыбка.
И он, черт подери, был прав! Роза была совершенно незнакомой нам женщиной. Да мы таких вообще никогда не видели! А люди, дураки, до сих пор думают, что «Мэрилин Монро» играла саму себя. И про каждый новый фильм, в котором она снималась, они долдонили одно и то же:
— Эта шлюха совершенно не умеет играть. Играет саму себя, вот и все.
Но она была прирожденной актрисой. Если хотите — гениальной! Если, конечно, верите, что таковые существуют. А все потому, что Норма не знала, кто она такая, вот и пыталась заполнить эту пустоту. И всякий раз, в каждом новом фильме, изобретала себе другую душу. Другие люди, они, может, тоже пустые, как мы, к примеру. Может, даже вообще у всех души пустые, но одна только Норма это знала.
Такой была наша Норма Джин Бейкер. Такой мы ее знали. Когда были «Близнецами». До того, как она предала нас. А может, наоборот, это мы предали ее. Но это было очень, очень давно, когда мы были совсем молодые.