Блондинка. Том II

Оутс Джойс Кэрол

Ходят слухи, что «Мэрилин Монро» допрашивали в связи с ее отношениями с коммунистами и разными заезжими дружками. От души надеюсь о том же молю Господа, что моей дорогой Дочери не удалось инкриминировать ничего подобного. В твоей голливудской жизни, должно быть, немало темных пятен и пропастей, которые можно различить лишь при ярком дневном свете. Главная опасность сейчас — это «свержение правительства США». Если красные, то есть коммунисты, нанесут ядерный удар прежде, чем мы сможем упредить их вылазку, то цивилизации не выжить! Евреи шпионы, подобные Розенбергам, предали нас врагу заслуживают казни на электрическом стуле. Это неправильно опасно защищать так называемую «свободу слова», чем ты, собственно, занималась, не отдавая себе отчета в последствиях. Да все уже давным-давно поняли, как предатели, некогда именуемые «великими» — яркий пример тому Чарли Чаплин и этот негр Пол Робсон, — ведут себя, когда загнаны в угол. Но все, больше этому не бывать! Дочь моя, когда мы наконец встретимся сможем поговорить с глазу на глаз, надеюсь, ты поймешь, как глупо себя вела.

Скоро, очень скоро, я свяжусь с тобой, обещаю. Слишком много мы потеряли лет. Даже твою мать вспоминаю теперь без злобы, просто как больную несчастную женщину, болезнь, которую я сам перенес недавно, помогла понять, что я должен ее простить, должен обязательно увидеть тебя, моя прекрасная потерянная Дочь Норма. До того, как отправлюсь «в долгий путь» через моря океаны.

Твой скорбящий отец».

После развода

— Один билет, пожалуйста.

Кассирша сидела в своей будке в кинотеатре «Сепульведа» в Ван-Найсе, жевала мятную жвачку. Толстая коренастая крашеная блондинка, косящая на один глаз, она как-то странно потряхивала головой, точно кукла. И подтолкнула билет Норме Джин, даже не взглянув на нее.

— Фильм, я так понимаю, пользуется успехом?

Кассирша, продолжая энергично жевать, молча кивнула.

— Кто-то говорил, что Мэрилин Монро родом из Ван — Найса, это правда? Будто бы ходила там в школу и все такое?

Кассирша, продолжая жевать, пожала плечами. А потом выдавила, нехотя и утомленно:

— Ага. Я ходила в ту же школу. Окончила в 1953-м. Она намного старше меня.

Июль 1955-го, вечер. Небольшой кинотеатр на окраине городка, куда четырнадцать лет назад, еще девушкой, она впервые пришла на свидание к мальчику по имени Баки Глейзер. Сидя где-нибудь в заднем ряду, вдыхая запахи промасленного поп-корна, мужского лосьона для бритья и женского лака для волос, они держали друг друга за потные руки и «обжимались». Тот самый кинотеатр, где Норма Джин и Элси Пириг выиграли сервиз на двенадцать персон из бледно-зеленых пластиковых тарелок и салатниц в меленький цветочный рисунок. Билет оказался выигрышным, и для них это было просто потрясением! Их вызвали на сцену, и все им так хлопали! Ну, что я тебе говорила, милочка? Сегодня везение на нашей стороне.Тетя Элси до того завелась, что так и стиснула Норму Джин в объятиях, и расцеловала, оставив отпечаток помады на ее щеке. Но то был последний раз, когда Норма Джин с тетей Элси ходили в кинотеатр «Сепульведа» вместе. Последний.

Ты разбил мое сердце. Ни один из мужей никогда меня так не обижал.

Сколько же раз, сидя в этом зале, одна или в компании с друзьями, она, словно завороженная, не спускала глаз с Прекрасной Принцессы и Темного Принца. И всем сердцем сострадала этой красивой, но обреченной паре. Мечтала оказаться на их месте. Стать ими. И в то же время — чтобы они любили ее. Забрали с собой в их совершенный чудесный мир, где царили красота и любовь. И еще в этом мире не было унылого молчания, здесь всегда звучала музыка, музыка, создающая настроение. И вам не грозила опасность ошибиться или оступиться, даже утонуть — музыка всегда вела вас, показывала верное направление, как маячок в разбушевавшийся шторм.

Теперь над входом в кинотеатр нависала десятифутовая афиша со снимком Мэрилин Монро в ее знаменитой позе под условным названием «Зуд седьмого года». Хохочущая блондинка Мэрилин стояла, широко расставив ноги, пышная плиссированная юбочка вздымалась от ветра, открывая взорам бедра и причинное местечко, деликатно прикрытое белыми трусиками.

Да ты только посмотри на себя! Корова! Выставила вымя и передок на всеобщее обозрение!

Даже Норма Джин не смогла побороть искушения и взглянула на эту афишу. Она и видела, и одновременно словно не видела там себя. Кто угодно, только не моя жена! Ясно тебе? Вушах звенело, как тогда, когда он ударил ее, в них до сих пор стоял этот звон, хоть и немного приглушенный. И еще к нему примешивался частый стук сердца.

— Он больше никогда меня не ударит. Ни за что! Никому не позволю!

То было неплохое время в ее жизни. Весь этот месяц. Вот в прошлом месяце было куда как хуже и до этого — тоже. Со дня их расставания, а потом и развода в октябре. Несколько переездов с квартиры на квартиру. А номер телефона она меняла еще чаще. Ведь бывший муж угрожал ей. Бывший муж ее преследовал. Звонил. Об этом она никому не говорила. Не хотела его предавать. РАЗРЫВ ПОСЛЕ ДЕВЯТИМЕСЯЧНОГО БРАКА. ПРАВДИВАЯ ИСТОРИЯ МЭРИЛИН. Всей правды она так никому и не сказала. Да и не знала она всей правды. СВИДЕТЕЛИ ПОДТВЕРДИЛИ, ЧТО МЭРИЛИН БЫЛА «ТАК СИЛЬНО ИЗБИТА», ЧТО ЕЕ ПРИШЛОСЬ ПОМЕСТИТЬ В НЬЮ-ЙОРКСКУЮ БОЛЬНИЦУ. Никаких свидетелей не было. Даже той случайно оказавшейся по соседству супружеской пары не было. И ни в нью-йоркскую, ни в какую другую больницу ее не забирали. Ею занимался терапевт, дежуривший в то время в отеле.

А полтора часа спустя, в пять утра, в роскошный номер, откуда уже съехал Бывший Спортсмен, бесшумно вошел Уайти. И руками волшебника и умельца замаскировал все синяки и даже шрам над левым глазом. Она была так благодарна, что бросилась целовать Уайти руки. Сидела перед зеркалом и смотрела, как восстанавливается ее белокурая красота.

Но только в зеркале, а не в сердце. И вот он снова, ее Волшебный Друг, белокурый и торжествующий. Улыбается всем подряд с афиши над входом в кинотеатр «Сепульведа», хохочет так, словно ничего ужасного с ней не случилось и никогда не случится.

— …ходила в школу Ван-Найса. Выпуск сорок седьмого.

— Вы уверены? Я слышала, она окончила позже.

Да ничего я не оканчивала. Вместо этого выскочила замуж.

Она прошла через фойе, и на нее поглядывали — ведь она как-никак здесь чужая, а Ван-Найс очень маленький городок — но вроде бы никто ее не узнал. И не узнает. Больше никто никогда не узнает Норму Джин, если только она не захочет быть узнанной. Иногда ей даже не придется надевать для этого парик, потому что, когда она не чувствовала себя Мэрилин, она и не была Мэрилин. Но сегодня парик на ней был — брюнетистый, кудрявый, весь мелко завитой, как шерсть у пуделя. И еще на ней были темные очки в красной пластиковой, какой-то совершенно клоунской оправе. А вот грима на лице не было, даже губы не накрашены. Оделась она в темно-синее платье, простое, типа тех, что носят домохозяйки, с белым тканым поясом и белыми же пуговицами, ноги без чулок в дешевых тапочках из соломки типа балетных. И шла она, тесно стиснув ягодицы — такую походку можно видеть у людей, которым сделали в задницу укол новокаина. Ее не узнали даже заядлые кинолюбители, они разглядывали в фойе снимки Мэрилин Монро и кадры из фильмов и перемывали ей косточки.

Большинство их составляли выпускницы средней школы Ван-Найса, правда, теперь этим девочкам было далеко за тридцать. И они никак не могли вспомнить:

— Ведь тогда ее имя было вовсе не Мэрилин Монро, правда? Господи, как же ее звали?

— Да ее удочерила одна пара, из местных. У мужа была свалка подержанных автомобилей, на Резеда. Писиг?.. Но потом она убежала из дома. Вроде бы этот Писиг ее изнасиловал, но все осталось шито-крыто.

Норме Джин хотелось подбежать к этим незнакомкам и возразить: Да ничего подобного! И вообще вы ничего обо мне не знаете. И о мистере Пириге — тоже. И оставьте нас лучше в покое!