Блудница
Шрифт:
— Бог мой! Да вы в своем ли уме, Николай?! Знаете ли вы, что для того, чтобы подняться на священный пик, нужно преодолеть три тысячи семьсот пятьдесят ступеней! Да ведь еще и восход солнца там встретить! Нет, ну это надо, чтобы такое в голову взбрело! Вот нажалуюсь доктору — он вам покажет Моисееву гору! Его, можно сказать, по косточкам только-только собрали, еще вон штырь железный в бедре сидит, а такие фантазии в голову лезут!
Потапов не стал спорить с расходившейся Моникой. Он договорился с таксистом, постоянно дежурившим у входа в гостиницу, и в один из вечеров после того, как бдительная Моника, проверив готовность Потапова отойти ко сну, пожелала ему спокойной ночи, выскользнул из номера и сел в ожидавшую его машину.
Дорога, вырубленная между гор и только
Потапов попросил таксиста на минуту остановиться и, ступив с обочины на каменистую поверхность, вытер слезы. Задрав вверх голову, с укоризной и благоговением глянул на полный звездный аншлаг.
— Те же самые, они те же самые, как и тогда. И такие же равнодушные и холодные. Немые, как бездарь перед школьной доской, — яростно прошипел Потапов и вдруг выбросил вверх руку и, стиснув пальцы в кулак, грозно покрутил у себя над головой.
Бессилие перед этим сверкающим изогнутым пологом, перед сомкнувшимися тесным монолитом горами, перед прихотью неба разлиться ливнем или завихрить все живое смертоносным ураганом из песка и обломков скал клубилось в Потапове нарастающим бешенством и на десятки веков опоздавшей горькой сопричастностью с племенем Израиля. Он глубоко вдыхал неподвижный сухой воздух пустыни, и его легкие расправлялись и набирали мощь для дикого безутешного вопля.
— Моисей угоден Аллаху, — раздался за спиной голос таксиста, точно прочитавшего мысли Потапова. — Я поэтому не только для заработка вожу христиан на его гору. Моисей — пророк, Авраам — пророк, я знаю ваших пророков. И на экскурсии в монастыре Святой Екатерины тоже был.
— Молодец, — сухо одобрил египтянина Потапов и направился к машине.
Таксист довольно прилично говорил по-английски, хотя ровно половину всего, что он с упоением рассказывал Потапову, тот не понимал. Он и не вникал в его повествование, но и не мешал, понимая, что утомительное однообразие дороги может усыпить даже опытного водителя.
Восхождение оказалось для Потапова не таким уж изнурительным. Рядом со ступеньками шла тропа, по которой можно было подниматься на верблюде. Непривычно ощущая себя верхом, Потапов время от времени оглядывался назад, как бы отмеряя количество пройденного пути, и всякий раз встречался с черными блестящими глазами, сверкавшими белизной зрачков сквозь прорезь бедуинской повязки. Взгляд этого человека, следующего верхом за Потаповым, почему-то неприятно тревожил его. Путь, освещаемый только ручными фонариками, казался бесконечно долгим, и когда на вершине горы светлеющее предрассветное небо открыло горизонт и простор, с души точно свалилась тяжесть. Бедуин, следующий за Потаповым, грациозно спрыгнул с верблюда и жестом предложил ему помощь, хотя погонщик уже приказал своему четвероногому лечь и ноги Николая плавно коснулись земли. Потапов, благодарно кивнув, отказался от помощи, — и его неприятно поразила эта услуга. Точно этот запеленатый худощавый араб знал, что инородное тело в тазобедренном суставе ограничивает свободу движений Потапова и ему не так-то просто даются любые передвижения...
Когда из-за дальних гор показался краешек солнца, вся вершина горы огласилась восторженными ликующими криками.
— Почувствовали, как разом все грехи улетучились? — весело спросила Потапова растрепанная русская девушка. — Я почувствовала. Сразу стала весить меньше килограмм на десять. Хотя, может, вы не такой грешник, как я.
За плечом Потапова кто-то иронично хмыкнул. Николай резко повернул голову и в который раз встретился с устремленным на него в упор взглядом бедуина. При свете дня в разрезе чалмы были видны удлиненные с густыми загнутыми ресницами вызывающе наглые и насмешливые глаза. Потапова вдруг резко затошнило, и голова пошла кругом. Он качнулся, и стоящая рядом девушка подхватила его под руки очень вовремя...
Спуск показался Потапову мучительным и бесконечным. Несмотря на все проглоченные в панике таблетки, кости ныли и суставы выворачивало наизнанку. Несколько раз Потапов вспоминал с досадой оказавшиеся справедливыми доводы сестры Моники. Иногда ему казалось, что он теряет сознание, и лихорадочно пропихивал под язык очередную таблетку. Он даже не смог ни разу повернуть голову назад, чтобы убедиться, следует ли за ним худощавый бедуин.
Когда наконец Потапов увидел радостное лицо своего таксиста, он показался ему самым родным человеком на земле.
— Ай-ай-ай, какой бледный! Это нехорошо! Здесь в гостинице доктор есть. Может, позвать?
Потапов отказался и, откинувшись на переднем сиденье, попросил египтянина принести ему чашечку кофе. Сидеть в комфортном автомобильном кресле оказалось куда приятней, чем на спине верблюда. Избавившись от постоянной тряски, Потапов сразу почувствовал себя лучше. Теперь он мог оглядеться и понять, где находится. Машина была припаркована на стоянке возле ворот гостиницы. В темноте ночи было еле различимо гостиничное хозяйство, но таксист тогда объяснил ему, что это как бы приют для паломников, которые хотят подольше побыть в монастыре Святой Екатерины, где хранятся мощи христианской великомученицы и имеется богословская библиотека, количеством и богатством книг уступающая лишь Ватикану. Дорога от гостиницы вела к подножию горы, которая тоже носила имя Святой Екатерины, и там располагался сам монастырь. Потапов с тоской подумал, что на этот подвиг он явно сегодня не способен. Хотя принесенный таксистом кофе, душистый, крепкий и отлично сваренный, явно приободрил Николая.
— Ну и хорошо. Сейчас верну чашку, и поедем, — ослепительно сверкнул зубами таксист и скрылся в воротах гостиницы.
Потапов сладко потянулся и, пересев на заднее сиденье, стал разглядывать небольшую площадку для верблюдов, где торговали камнями со святых мест чумазые египетские дети, барахтались в пыли две беспородные собаки и торговались с погонщиками верблюдов несколько европейцев.
На дороге, ведущей с горы, показалась знакомая фигура худощавого бедуина верхом на верблюде. Потапов слегка сполз на сиденье, чтобы вновь не подвергаться непрошенному прицельному вниманию. Бедуин, добравшись до площадки, с утонченной грациозностью, уже поразившей однажды Потапова, легко спрыгнул с верблюда, длинными тонкими пальцами извлек из кармана пачку сигарет и прежде, чем закурить, одним движением сдернул с лица шлем. Длинные черные волосы каскадом обрушились на лицо.
— Ну вот и готово, — отвлек внимание Потапова вернувшийся таксист. Потапов выпрямился на сиденье и снова взглянул на бедуина. Крик застрял у него в горле. Склонив набок голову и выпуская тоненькой струйкой дым из сложенных колечком вывернутых африканских губ, на него в упор глядела мулатка, несколько месяцев назад выбросившая Потапова из поезда. Потапов дернулся и тут же замер. Прямо на него смотрело слегка раскачивающееся в руке мулатки дуло маленького браунинга. В эту же секунду машина резко двинулась с места и сразу набрала скорость. Ничего не подозревающий таксист озабоченно спросил: — Как чувствуете себя?