Блудное Солнце. Во Славу Солнца. Пришествие Мрака
Шрифт:
— Читала. — Подготовка для службы в Армаде СОИ включала знание нескольких сотен самых известных миров. — Почему вы его нарисовали?
— Я там родился.
Рош развернулась и посмотрела на него: — Родились там?
— Остальные — Эммерик, Сабра, Нэва — они все отсюда, с Сиакки, а я нет. — Он подошел к буфету и уверенно открыл его своей единственной рукой. — Хотите выпить?
. — С удовольствием.
Рош подошла к стулу, на который указал Гейд, и села.
Когда он вручил ей высокий тонкий стакан, до краев наполненный прозрачной жидкостью, Рош спросила: — Итак, что же с вами
Он улыбнулся, сверкнув окуляром в тусклом свете комнаты, а потом молча поднял стакан и отсалютовал Рош. Она повторила его движение и, сделав глоток, на короткое мгновение удивилась тому, что жидкость не имеет никакого вкуса, но уже в следующий момент сообразила: полный стакан чистой питьевой воды на планете Сиакка с точки зрения повстанцев рассматривается как самый дорогой деликатес. Рош решила, что будет пить воду маленькими глотками, давая Гейду понять, что оценила его щедрость.
— Прежде чем оказаться здесь, я был наемником, — начал Гейд. — Меня судили и вынесли приговор после сорока семи успешных налетов. Вы не думайте, я не хвастаюсь. Просто жизнь сложилась так, а не иначе.
Он пожал плечами.
— Мои родители погибли, когда мне исполнилось пятнадцать. Они оставили достаточно денег, чтобы я мог позволить себе все, что угодно. Но их убили по политическим мотивам — какие-то подпольные дела, — и мне тоже угрожала опасность. Поэтому я выбрался из города, купил себе столько имплантантов, сколько мог, и отправился на поиски своей судьбы.
— Деньги моих родителей, — продолжал он, — тогда, разумеется, прекрасно компенсировали отсутствие каких бы то ни было талантов. Если я чувствовал, что у меня появились проблемы, то приобретал новый имплантант. Вот так, просто. Я начал как наемный охранник, а потом понял, что мне нравится убивать.
Рош поразила откровенность Гейда. Он, не смущаясь, делал свои признания и явно не испытывал угрызений совести.
Наверное, сомнения отразились у неё на лице, потому что он продолжил свою историю, предварив её короткими пояснениями: — Вы должны понимать, коммандер, что мне прекрасно платили. А кроме того, вы не представляете себе, как легко становится убивать…
— Сколько? — спросила Рош. — Сколько человек вы убили?
— Трудно сказать. — Гейд покачал головой. — Заказные убийства, кастовые войны в системе М'тайо, восстание ай'Гурн… проклятие, я сбился со счета — даже имплантанты не помогают.
— Ну и что же произошло?
— У меня появилась соперница, — вздохнув, продолжал Гейд. — Молодая особа по имени Десима Фрей. Она сдала меня органам правопорядка СОИ в обмен на обещание продемонстрировать к ней снисхождение, когда они её поймают. Меня схватили и судили — я находился в ужасном состоянии и не очень понимал, что происходит. Видите ли, мои имплантанты были настроены на обратную связь и имели такое количество подпрограмм, что мне порой становилось трудно определить, где кончаются они и начинаюсь я.
Он согнул пальцы возле своего правого уха.
— Итак, вначале меня приговорили к смертной казни, но я подал прошение и получил то, что вы видите. — Он махнул рукой, показывая на комнату. — Разумеется, не просто так.
Сначала я должен был пройти курс реабилитации. Тогда мне казалось, что это пустяковое требование, — понимаете, я думал, что смогу легко заморочить голову кому угодно и не сомневался, что мне удастся сбежать. В конце концов, я ведь представлял собой машину для убийства. Никакая исправительная колония, находящаяся на пограничном мире, не в состоянии меня долго удерживать — так я считал.
Его губ коснулась грустная улыбка.
— По крайней мере до тех пор, пока не понял, что имел в виду судья, когда говорил о реабилитации.
Рош узнала, в чем состоит процедура, о которой шла речь, ещё во время первых лет обучения в Военном колледже.
— Вас лишили всех имплантантов, — сказала она.
— Они вывернули меня наизнанку, — ответил Гейд. — Забрали все. Не осталось ни одного нерва, ни одной нетронутой косточки. Я потерял семьдесят пять процентов веса. Нервных клеток стало ровно в два раза меньше. К тому моменту, когда со мной закончили, я превратился в кусок желе — с точки зрения физических и умственных возможностей.
— А как же они о вас заботились, если вы находились в таком ужасающем состоянии? — спросила Рош. — Ведь на планете Сиакка нет необходимого оборудования…
Гейд расхохотался. Это было жутко.
— Заботились обо мне? Борас — предшественница Делькасаля — от меня избавилась. Меня вышвырнули на улицу, предоставив самому о себе заботиться. — Гейд наклонился вперед. — А я тогда был самым настоящим инвалидом. Мне удалось добыть это, только много времени спустя. — Он похлопал по руке и ноге. — И ещё получить глаз у того… кому он больше не требовался.
Рош удивленно поморщилась: — Но вы же не могли сделать все это самостоятельно, правда?
— Из канавы меня вытащил товарищ, мы летали на одном корабле. Он добрался до меня прежде, чем крысы смогли докончить работу, начатую властями. — Он печально улыбнулся. — Мне далеко до того человека, каким я когда-то был, но я по крайней мере жив, верно?
Рош медленно кивнула: — Многие из тех, кто здесь находится, этому не радовались бы.
— Вот почему я с ними, — сказал Гейд. — Им пришлось несладко, но они не боятся предпринимать все новые и новые попытки. Они твердо решили получить то, что хотят. Единственное, чего им не хватало, — настоящего вожака, человека с опытом ведения военных действий в современных условиях. — Он картинно поклонился. — И вот я здесь. Наемник превратился в революционера.
— И похоже, у вас неплохо получается, — улыбнувшись ему в ответ, сказала Рош. — Ваша база прекрасно организована.
— Несмотря на то, что нам не хватает оборудования, а время от времени нас заливает водой. Да, я делаю все, что в моих силах. Конечно, мелочи по сравнению с моими прошлыми подвигами, но это помогает мне жить. И доставляет удовольствие. Наверное, когда сделка выгодна тебе лично, ты по другому к ней относишься. — Он подмигнул ей своим стеклянным глазом. — Вот тут-то мы и подошли к вам, коммандер. — На лице у него появилось жесткое выражение. — Вы представляете собой серьезную угрозу для моего детища — во многих отношениях. Так что я хотел бы послушать вашу историю. Поведайте мне о неприятностях, которыми грозит Сиакке ваше появление.