Блудный сын
Шрифт:
— Получается, Сархан Сархан признался, что стрелял в Роберта Кеннеди, — сказала она, усаживаясь и шурша своими блестящими заплатками из пленок.
— Это было в прошлый понедельник, Диле, — заметил Эйб.
— Я знаю, но я не перекинулась с вами и словом с тех пор, как началось судебное разбирательство по делу Уды.
— Сархан и не смог бы заявить о своей невиновности. Он стоял прямо за Кеннеди и выстрелил ему в голову.
— Это не мешает ему вопить о невиновности.
Кармайн помахал рукой и отправился домой.
…Настроение Дездемоны улучшилось. Зима почти закончилась, крокусы вылезли и пошли в рост, форзиция стояла, усыпанная желтыми цветами, а Великий Александр Джеймс Дельмонико пошел и заговорил. Дездемона черпала вдохновение из воспоминаний о своем детстве и предвидела неизбежную долю старшего сына: она избавится от его противного настроения, заставив заботиться об Алексе.
— И меня не волнует, как долго он будет нудить, — сказала она мужу. — Может нудить хоть с рассвета до заката, но он избавится от своей чрезмерной энергии, присматривая за младшим братом. Я как раз подготавливаю его к этому.
— Ты — ужасная женщина, — улыбнулся Кармайн.
— Да, так и есть. Несси О’Доннелл позвонила мне и рассказала, что обвинение Уды потерпело полное фиаско.
— Нудить, фиаско — где ты находишь эти слова?
— Спроси Делию. Ее помешанный папочка был деканом факультета этимологии или чего — то подобного. Фиаско, да?
— Верно, но правосудие все — таки свершилось. Она невиновна.
— Хорошо. Несси еще сказала мне, что уже появляются обзоры книги Джима. В «Еженедельнике издателя» и… в «Киркус ревью», кажется, она так сказала.
— И? — с нетерпением спросил ее Кармайн.
— Хвалят. Двадцать тысяч экземпляров уже готовы, Макс печатает все дни напролет. — Дездемона присела, чтобы насладиться напитком. — О Кармайн! Через три месяца мы будем сидеть на веранде с бокалами в руках, вдыхать свежий воздух и наблюдать за кораблями, входящими в бухту!
— Да, зима — это кошмар, но она почти закончилась. Что еще ты собиралась рассказать о Максе и Давине?
— Ужасный мужчина, так и норовишь наставить меня на путь праведный. Макс и Давина работают на износ, я бы так сказала. Нетти Марчиано поведала мне, что у Макса есть договоренность с сетью маленьких типографий, которые смогут помочь ему в выпуске книги Джима, если «Типография Танбаллов» не справится со всеми заказами.
— Милли выглядит шикарно, — сказал Кармайн, пытаясь изменить легкомысленный настрой жены. — Она показала себя отличным свидетелем: спокойная, логичная, доступная для понимания присяжными — она им понравилась. Милли набрала вес, и сейчас у нее замечательная фигура, и она каждый раз одета в новое платье. Ей это идет. Красивая обувь, красивые сумочки.
— Джим тоже там присутствовал?
— Конечно, хотя его и не вызывали.
— Милли собирается попить со мной кофе в следующую среду.
Кармайн поднял голову.
— Зачем?
— Кулинарные советы. — Обаятельная улыбка совершенно преобразила лицо Дездемоны. — Когда дело доходит до готовки, я — пророчица Восточного Холломена. Милли придет с толстым блокнотом и карандашами и будет записывать все, что я скажу. Ученые готовят отличные блюда, по крайней мере женщины — ученые.
— Где наши дети?
— На улице в снегу. Кот и пес их охраняют.
— Я совершил неосмотрительный поступок в январе, — сказал Кармайн.
— Сколько человек, кто и когда придет к нам на ужин?
— Ты пророчица! Дата не определена, это не срочно. Эм — Эм и Анджела, Дуг и Дотти Твайтес, Джон и Глория Сильвестри. Вместе с нами — восемь человек. Я знаю, ты любишь это число.
— Почему не позвал Хантеров? — спросила Дездемона. — Я не против и десяти.
— Лучше не стоит.
— Надеюсь, Милли напишет свою статью о тетродотоксине. Она хоть и не Джим Хантер, но ее исследования впечатляют; говорю тебе как бывший администратор Исследовательского института неврологии. Я с нетерпением жду нашей встречи на следующей неделе.
12 марта 1969 года, среда
Милли действительно вошла в дом на Ист — Серкл с толстым блокнотом и карандашами. Она приехала за рулем собственной машины, новенького «Монте — Карло», в изящном брючном костюме синего цвета; ее красота заставила Дездемону, как она позже сказала Кармайну, почувствовать себя двухметровой дылдой.
Воспитание Джулиана двигалось стремительным темпом, ему было строго наказано держать Алекса занятым. Это оказалось не так сложно, как Дездемона думала; вероятно, Джулиан относился к тем детям, перед которыми необходимо ставить задачу, чтобы они чувствовали себя нужными. Он испытывал к младшему брату искреннюю любовь, а ощущение возложенной ответственности тешило его эго. Как Кармайн объяснил Дездемоне, такие отношения продлятся ровно до тех пор, пока Алекс не сравняется с Джулианом физически, тогда они начнут устраивать баталии и заново выстраивать свои взаимоотношения.
— Сегодня мы не будем ничего готовить, — сказала Дездемона Милли, усаживая гостью за стол и наливая ей кофе. — Вместо этого я познакомлю тебя с различными способами готовки: приготовление на пару, тушение, пассеровка, томление, обжарка, варка — и все с точки зрения научного подхода, чтобы ты смогла понять, почему тесто поднимается, почему одно надо готовить долго, а другое — быстро, и так далее. Еще я открою некоторые древнейшие секреты, которые помогут тебе сотворить идеальное суфле с помощью миксера, и расскажу о фрикадельках — о, много, много всего.
Она поставила на стол тарелку с тончайшими блинчиками, слегка смазанными малиновым джемом и украшенными взбитыми сливками.
— Это — оладушки с джемом и сливками, самое оно, чтобы перекусить за утренним чаем.
Дездемона повела себя так умело, что Милли даже не заметила, как превратилась в ее друга и ученицу; разница в возрасте у них была небольшая, по мере разговора Милли поняла, что Дездемона тоже работала ученым и ее карьера внушала немалое уважение. У них нашлось много общего.