Блуждающий по вселенным
Шрифт:
Как ни странно, но в сарае я оделся более чем по погоде. Да еще и фонарик в карман засунул. Видимо, все-таки сработал какой-то инстинкт самосохранения и врожденная боязнь простудиться. Так что холодно мне не было. Тем более, несмотря на крепчающий мороз, дождь прекратился, а порывистый ветер полностью стих. Вот так я и пошел куда глаза глядят. Бездумно, отрешенно, только изредка содрогаясь от кощунственных мыслей о своей смерти и скором разложении моего бренного тела.
На небе ни луны, ни звездочки.
Впереди ни лучика, ни искорки света. Лишь позади одно светящееся окно да большой фонарь, смутно освещающий наше подворье. Но вскоре и они не стали видны при всем желании. А желания
Темень. Полная и глухая.
Но мои ноги уверенно шагают в неизвестном для меня направлении. Подошвы моих слегка великоватых бот на меху нигде не скользят и никуда не проваливаются. Словно имея собственные глаза, ноги перешагивают через корни, лежащие поперек ветки или низкий кустарник. Понятно: сколько раз за последние годы я тут пробегал, даже не смотря ни по сторонам, ни на землю! Тело само изучило весь этот участок леса и теперь не нуждалось ни в освещении, ни в подсказках моего разума. Да и мой разум уже практически умер, смирившись с собственной участью. Разве что изредка сознание заливали новые волны обиды, горечи и отчаяния. Но и они уже не могли достучаться до моего желания жить, мечтать или бороться.
Привели меня в чувство удивления сразу две вещи: почему это я стою и почему вокруг вдруг стало так красиво? Некоторое время я озирался по сторонам, не в силах осознать происходящее. Разве что рассмотрел сзади себя кусты с кучей хвороста да так и уселся на него с полным равнодушием. Не все ли равно как умирать: сидя или в движении. Ну и только потом разобрался в сути изменившегося вокруг меня ландшафта: пошел снег! Да еще и сквозь тонкую пелену облаков стала просвечиваться полная луна. Вся земля вокруг стала белым-бела. Кусты прямо на глазах покрылись тонкой корочкой примерзающего снега, и благодаря мертвенному, отраженному свету стало довольно светло и как-то до жути красиво. Настолько красиво, что я долгое время просто сидел не шевелясь, чувствуя, как и меня покрывает тонким саваном белых снежинок.
И лишь потом, когда я непроизвольно пошевелил замерзающими пальцами ног, пришло узнавание места вокруг меня. Восьмой сектор! Как раз напротив тех деревьев, среди которых гипотетически и спрятался таинственный Грибник. Тот самый квадрат, который мы вдоль, вглубь и поперек изрыли собственными носами в поисках вожделенного входа не то в тоннель, не то в невидимую марсианскую тарелку. То есть мое подсознание автоматически привело меня в то место, с которым меня связывали мои самые смелые мечты, неуемные фантазии и несбывшиеся надежды. Да и сколько сил потратил я здесь, сколько душевной энергии распылил на этом клочке леса. Даже припомнилось, что подо мной тот самый хворост, который мы убрали из квадрата во время тщательного прочесывания и прощупывания. Еще и усмехнулся при этом невесело: вот я какой предусмотрительный, хворост для своей могилки приготовил.
Хотя при чем тут хворост? Мы ведь не в Индии. Это там почивших в бозе сжигают, словно ненужный, отработанный пергаментный свиток. У нас тело закапывают, оставляя гнить и отдавая на съедение червям.
Образно представив себе жуткую картину с червями, я уже в который раз вздрогнул от омерзения и с какой-то даже симпатией вспомнил о сожжении. Ничего не сгниет, никакие опарыши меня есть не станут. Да и теплее станет однозначно. Может, и в самом деле костер под собой разжечь? Вот это будет финал! Вот это уже точно все покаются, взвоют от горя и безумства, да поздно будет! Не вернется Борис Ивлаев, словно Икар, вознесшийся в небо! Не даст своего прощения ни тем «братанам», ни сучкам-лисичкам, не тем более этой стервозной Машке. Жаль, что увидеть после своей смерти нельзя будет, как мои мучители покаются, осознают свои грехи и будут, поднимая свои заплаканные глаза к небу, молить о прощении! Жаль.
Хотя о чем это я? От кого я ожидаю покаяния? Даже на пороге смерти не могу избавиться от глупой наивности.
Мысли опять вернулись к самосожжению. Правая рука грелась в кармане на кожухе фонарика, левая спонтанно перебирала в другом кармане обрезки проводов. Видно, еще с зимы остались, когда я бегал и мигалки налаживал. Но мысли профессионального техника уже вовсю работали над возможностью разведения костра в моих условиях. Лес загореться не может по определению, так что большого пожара можно не опасаться. Но вот как зажечь огонь без спичек или зажигалки? Хватит ли мощности батареек дать нужную искру для запала шерсти или ваты, надерганной из полушубка, и насколько быстро разгорятся насквозь мокрые и промерзшие сучья?
Я настолько сильно задумался, отрешившись от всего мира, что чуть не заорал от страха, когда в нескольких метрах от меня слева появилась массивная тень и со ставшим вдруг оглушительно громким скрипом снега прошла вперед.
Грибник! Он вышел откуда-то сзади, и я даже не услышал его приближения! Дрожь заколотила меня так, что с шапки посыпался снег, а зубы выбили такую явственную чечетку, что наверняка ее услышали в Лаповке. Глаза открылись настолько, что глазные яблоки моментально выхолодились и промерзли насквозь. Ресницы словно окаменели, не в силах моргнуть. Может, именно поэтому в моей памяти с фотографической точностью запечатлелись все действия таинственного незнакомца.
Пройдя еще пятнадцать шагов, с того самого момента, как я его заметил, Грибник встал на месте, осматриваясь по сторонам, расправляя плечи и поправляя лямки своего рюкзака. Мне со страху померещилось, что по тому месту, где я сидел, кинжальный взгляд проходился невероятно долго, я обнаружен и сейчас мне выжгут мозг гипнозом. Обошлось. Мужчина вновь развернулся лицом по своему маршруту движения, сделал шаг правой ногой, потом левой, еще раз правой, одновременно с этим касаясь коры дерева левой рукой на уровне своей груди, и в тот самый миг, когда его левая нога должна была в очередной раз коснуться земли, силуэт исчез из моего поля зрения!
Разом! Полностью и бесповоротно!
Но я продолжал смотреть в то место как зачарованный. Пока не почувствовал, что задыхаюсь от недостатка воздуха и скоро лишусь зрения. Поэтому интенсивно задышал и часто стал массировать движением век пересохшие и переохлажденные глазные яблоки.
В моей голове метался такой ураган хаотичных мыслей, что я долго не мог на них сфокусироваться. Если бы не кошмарный день рождения и масса издевательств в последние дни, я бы уже давно вприпрыжку мчался к подругам с радостной новостью: секрет дырки разгадан! Но только при одном воспоминании про Верку, Катьку, мерзкую Машку и двух жлобов, которые наверняка сейчас тискали податливые девичьи тела, меня вновь окатила волна такой ненависти и желания никогда больше не возвращаться в Лаповку, что я решился на немедленный переход в неизвестность. Тем более что отчетливые следы на снегу не давали мне ни на секунду усомниться в увиденном, посчитать это пьяным бредом или перепутать со сновидением.
Растирая и разминая затекшие члены, я с кряхтением подался вперед. Правая рука непроизвольно выхватила фонарик, подсвечивая то, что и так было видно прекрасно: маленькая ступня, всего лишь чуть больше моей, тридцать девятый размер. Но когда я дошел до той точки, где Грибник осматривался, в лицо мне дохнуло смертью. Не той смертью, которая глядит на тебя из дула пистолета, кончика ножа или мчащегося без тормозов автомобиля, а той самой интуитивной, которую почувствовало все мое естество до последней клеточки тела.