Блуждающий по вселенным
Шрифт:
В итоге мы договорились о следующем: если я не возвращаюсь сразу, то меня все равно ждут, не менее семи суток. На этом пункте я стоял рьяно, до собственного посинения и до осипшего голоса. Хотя в идеале пытался настоять, что, если я не вернусь, вообще ни в коем случае туда не соваться. Разве что с большой натяжкой сомнениями и спорами я дал девчонкам добро все-таки сделать попытку выследить Грибника, попытаться его усыпить нервно-паралитическим газом и после допросить со всеми вытекающими оттуда последствиями. Ну и понятно, что за всю неделю моего отсутствия вменялось вести строжайший контроль наблюдения и просматривать записи.
В душе я понимал, что
Но с другой стороны, поделать больше я ничего не мог. И так целая неделя отсрочки в любых действиях по проникновению в переход – исторический подвиг, достойный занесения в летописи нашего рода. Я и на этот итог не рассчитывал.
И настал час, когда дальше оттягивать пробу ни смысла, ни возможностей не осталось.
День девятого июля выдался настолько чудесный и замечательный, что когда мы стащили в восьмой квадрат все нужное и необходимое, то даже на короткое время устроили нечто вроде легкого пикника, знаменующего поворотную точку в нашей истории. Впервые меня так интенсивно, истинно по-матерински стали закармливать, что пришлось оградиться от переедания шуткой:
– Хватит! А то мне в дырку вползать придется.
Верочка по этому поводу припомнила знаменитую древнюю кинокомедию:
– Так мы тебя с размаху туда забросим, как Вицина в «Кавказской пленнице»!
– Не получится, – авторитетно возразила Катя. – Его ведь животом вперед швырять придется.
Мария тоже присоединилась ко всеобщему нервному смеху:
– Ничего, нам сил хватит его как угодно подкинуть, лишь бы назад его кто обратно выкинул.
Посмеялись, побалагурили, стресс немножко сбросили и приступили к отправке Бориса Ивлаева… фиг его знает куда! Может, и в космос. Мы и такой вариант обсуждали. Но шутки шутками, а мне моя, казалось бы, гениальная выдумка в ту памятную ночь сегодня вышла боком. Ведь снимать меня на видеокамеры собирались с трех сторон, и вид спереди обещал быть самым импозантным. Хоть я и понимал, что съемка ведется только для личного пользования и кроме нас эти кадры никто не просмотрит, но моя обвешанная снаряжением фигурка с расстегнутой ширинкой и торчащим наружу хозяйством смотрелась настолько дико и несуразно, что в самый торжественный момент девчонки просто-напросто давились смехом и прикусывали себе язык, лишь бы не высказать какую-нибудь пошлость.
Да и я потел от свалившегося на меня неожиданного стыда и неловкости.
Финальные движения мною были продуманы и отрепетированы до автоматизма. Причем мне следовало показать подругам, что за дерево левой рукой я касаюсь как бы случайно, словно стараюсь опереться при последнем шаге. Притом мы еще и предусмотрели такой вариант, как полная темень там, или густой туман, или жидкая грязь под ногами, переходящая в топь. Поэтому фонарь у меня висел на груди, а второй на поясе. Еще один источник света располагался на козырьке мотоциклетного шлема рядом с камерой, а в правую руку я взял крепкий бамбуковый посох. Это снаряжение-оружие тоже являлось многофункциональным и необходимым предметом в любой дороге. Вплоть до того, чтобы отбиваться от собаки или сонмища крыс, которые наверняка водятся в неизвестных нам проходах или помещениях. В любом случае от двухметровой палки толку будет больше, чем от кинжала, которым я со своими умениями ножевого боя скорее сам порежусь, чем кого-нибудь напугаю. А шпагу с собой брать мне показалось глупо.
Помимо этого к моему поясу был пристегнут металлизированный трос, закрепленный к дереву (вдруг я сразу попаду в бурное течение реки и меня куда-то унесет?); к другой части пояса крепился капроновый шнур, и еще один шнур проходил у меня под мышками (вдруг там железо не выдержит?). Напоследок от моей головы прямо к работающему ноутбуку тянулся длинный, с большим запасом провод от переговорного устройства и видеокамеры. Если уж предвидеть все ситуации до конца, то почему бы в файлах ноутбука сразу же не отобразились картинки потустороннего «чего угодно»?
Вот так мы скрупулезно и тщательно подготовились.
Девчонки, как-то странно поблескивая глазами, чмокнули меня на прощание в губы, пожелали удачи, и я, стараясь сдержать дрожь в коленках и во всем теле, пошел. Как это было ни странно, но того дикого страха и уверенности, что сейчас погибну, как в ТУ ночь, я не ощущал.
Сделал предпоследний шаг правой ногой, левой рукой словно ненароком оперся о дерево и по какому-то наитию, врожденному инстинкту или раздавшемуся приказу внутреннего голоса закрыл глаза.
Потом шагнул левой, спокойно приставил рядом с ней правую ногу и…
И почувствовал себя не в лесу. Ощутил под собой не землю с корнями. Не открывая глаз, вдохнул полной грудью совершенно иной воздух, с совершенно иными, почти полностью незнакомыми мне резкими запахами.
Что больше всего обнадежило: меня не встревожила неведомая опасность, интуиция молчала, ничего страшного вокруг не клекотало и не журчало, никто не кричал и не выказывал удивления голосом, писка крыс тоже не слышалось, и, кажется, был такой же солнечный, теплый день, как и в нашем лесу. Вот так я и стоял, замерев, принюхиваясь и прислушиваясь, около минуты. Потом меня качнул порыв ветра, и я отчетливо ощутил удары по ногам обрезков веревок, стального троса и кабеля связи. Они однозначно оказались перерезаны! Непонятно чем или как, но прочнейшие страховочные концы угодили под какой-то нож, отторглись пространством или распластались неведомыми полями. Выяснится позже. Зато попробовать перемолвиться словом с оставшимися за спиной подругами я и не попытался, рационально решив достать «уоки-токи» чуть позже.
Затем стал раздумывать, открывать или нет глаза, и припомнил о судорожно зажатом в правой руке бамбуковом посохе. Потыкал легонько от себя справа – камень. Или, по крайней мере, кусок вполне гладкой скалы. Аккуратно перенес кончик своего орудия вперед и пощупал там. Камень заканчивался передо мной сантиметрах в двадцати перед носками моих кроссовок. Хм! Ступенька, что ли?
Простукивая перед собой, понял, что ступенька обрывается слишком резко: сантиметров на сорок ниже тоже ничего не прощупывалось.
Ладно, раз мне так удобнее, глаза открывать не буду!
Перехватил шест в левую руку и не сдержался от хмыканья: там тоже мой камешек заканчивался всего лишь в двух дециметрах от ног. Но больше всего меня напрягло, что и сзади себя я ничего не прощупал! Причем от моих каблуков до кромки моей опоры оставалось всего лишь сантиметров пять, не больше. Если учитывать большой шаг Грибника и сравнивать его с моим, то вполне понятно, что он всегда шагал ровно на центр камня. Покрывшись почему-то холодным потом, я тоже сдвинулся чуть вперед, стараясь разместиться по центру.