Блюз черной вдовы

Ковалев Сергей Алексеевич

— Ну, сейчас уже не трясутся, а когда я тебя схватил — дрожь была и довольно сильная. Магия высасывает силы очень быстро. Помнишь того парня, который устроил тропики перед домом?

— Еще бы! Мой ролик по всему инету растащили, до сих пор спорят — настоящая съемка или компьютерная графика.

— Замечательно. Так вот, этого парня до сих пор не могут вытащить лучшие маги Совета. Его организм так истощен, что самостоятельно уже не способен восстанавливаться. Так что ты уж, пожалуйста, обещай мне никогда больше не пользоваться магией.

Женька состроила унылую гримасу.

—

А если совсем чуть-чуть? Ну, типа, коробок подвигать?

— Нет, — отрезал я. — Ты не сможешь побороть соблазн. Сначала это будет коробок. Потом ты решишь, что идти на кухню за стаканом воды лень, а расход силы на материализацию не так уж велик. И постепенно все равно начнешь пользоваться магией при каждом удобном случае. Женька, ты же умница — неужели не понимаешь?

— Да ладно, все я понимаю, — проворчала девчонка. — Я не буду пользоваться магией. Обещаю. Просто жаль…

— Придется с этим смириться. Все не так уж плохо. Ты знаешь про Тень и даже можешь ее видеть благодаря артефакту теневого зрения. Всякую бытовую магию тоже вполне могут заменить артефакты — лавки, где они продаются, я тебе показывал. Я так живу. Рысь так живет — она ведь тоже не владеет магией. В Тени вообще много людей и прочих существ, не способных колдовать.

— Это не очень-то утешает, — хмыкнула Женька. — Ну чо, проехали. Рыся, а ты у нас сегодня будешь ночевать, да?

— Если не прогоните, — улыбнулась Рысь. — А то ведь с такой могущественной ведьмой мне не справиться.

— Да ну тебя! — Женька бросилась обнимать Рысь. — Я тебе всегда рада! Дай ушки погладить?!

Девушка рассмеялась и трансформировала уши. Тут же одно из них локатором повернулось в сторону занавешенного окна.

— А это еще что за…

Я шагнул к окну и отдернул занавеску. Из темноты на меня смотрела укоризненная физиономия Паштета. Кот сидел на балконе и издавал скорбные звуки, разительно напоминающие стоны волынки.

Я открыл балконную дверь и Паштет влетел в комнату мохнатым пушечным ядром. Оглядел подозрительно всех присутствующих, фыркнул и царственно прошествовал к миске с едой.

— Ой! — Женька покраснела. — Я совсем про него забыла! Когда я игру начала, он стал моих солдат ловить, вот я его и выставила… Бедный котик! Я и правда не в себе была!

"Бедный котик", наевшись, устроился на диванной подушке, протяжно зевнул и мгновенно захрапел. Я нехотя встал с дивана.

— Ну, раз все мы на сегодня выяснили, я собираюсь последовать его примеру.

Вопреки обыкновению, Женька не осталась сидеть за компьютером, а тоже зевнула и отправилась спать. Похоже, магические упражнения вымотали ее сильнее, чем она готова была признать. Я достал из ящика комплект чистого белья и вопросительно посмотрел на Рысь.

— Я буду спать здесь, на диване. А тебе постелю в моей комнате, да?

Черт. Взрослый ведь уже мужик, а все равно каждый раз в подобной ситуации теряюсь. Рысь забрала у меня белье и произнесла, глядя в пол.

— Да. Ты не обижайся, Вик.

— Я понимаю.

— Нет. Ты мне нравишься, но… я должна подумать.

Рысь закрылась в моей комнате, а я выключил свет и устроился

на диване в приемной. Паштет немедленно перебрался мне на грудь, требуя, что бы ему немедленно почесали за ухом.

"Интересно, а Рысь тоже любит, когда ей чешут за ухом?"

С этой нелепой мыслью я и провалился в сон.

Остров Крит. 1156 год до н. э.

Царь с видимым удовольствием потрепал Галатею по щеке, и разрешил удалиться. Затем выгнал придворных и даже стражников, оставив при себе лишь Пигмалиона. Тот с любопытством наблюдал, как на лице Бела царственное благодушие сменяется вполне человеческим лукавством.

— А ты оказался изрядным хитрецом!

— Я? — удивился Пигмалион. Разговор начался для него неожиданно. — В чем же моя хитрость?

— Где ты нашел эту девочку? — не слушая его, продолжил Бел. — Признаюсь, ее красота пленила даже меня! А уж я-то повидал немало красавиц.

— Я же рассказывал только что…

— Да, да, ты изваял скульптуру Афины и богиня, пораженная силой твоей любви, вдохнула в нее жизнь! — Бел поаплодировал. — Прекрасная идея, сын мой! Простой люд обожает подобные истории. Уверен, ее охотно подхватят и уличные сказители, а то и столичные драматурги. Возможно, со временем она даже станет легендарной… но мне-то можешь не врать. Я ведь только рад твоей изобретательности! Любому царю не помешает ореол божественности. Про меня ведь тоже говорят, что я сын Посейдона, хотя ты-то должен помнить своего деда. Он был великий человек, но все же не богом. Но сын, все же надо было посоветоваться со мной и жрецом Афины. Возможно, мы выжали бы из хитреца что-нибудь полезное. После чуда с Галатеей в храм Афины валом валит народ, таких обильных пожертвований не было, наверное, с самого основания храма.

Пигмалион упрямо нахмурился.

— Мне приятно, конечно, что ты считаешь меня столь изобретательным политиком. Но Галатея действительно превратилась из статуи в живую девушку на моих глазах! И Афина здесь не при чем — только моя собственная вера!

— Сын…

Пигмалион не дал царю времени разгневаться. Он шагнул к столу, возложил на него руки и на мгновение закрыл глаза. Стол вздрогнул, лихо взбрыкнул ножками и понесся по залу вскачь, словно норовистый жеребец. Пигмалион подловил расшалившуюся мебель, шлепнул по столешнице ладонью и стол вновь застыл неподвижно. Лишь одна согнутая ножка подтверждала — произошедшее не было иллюзией.

Бел наблюдал за происходящим с непроницаемым выражением лица. Когда демонстрация закончилась, царь встал с кресла, подошел к столу и осторожно провел по столешнице рукой. Ощупал согнутую ножку и поднял на сына взгляд, напомнивший тому взгляд рыночного менялы, которому попала в руки незнакомая монета.

— Что же… — Бел прокашлялся и вновь улыбнулся. — Это даже лучше, чем я надеялся. Ты — настоящий маг! А значит, никто не сможет противопоставить себя твоей власти!

Пигмалион лишь неопределенно пожал плечами. Он может быть даже согласился бы с отцом… если бы не разговор с Эгалием, состоявшийся несколько дней назад.