Блюз мертвых птиц
Шрифт:
Элис поднялась на веранду своего маленького домика и открыла дверь, у которой ждал приглашения войти внутрь ее кот Седрик, похожий на желтую мохнатую тыкву с белыми лапками и звездой на морде, вечно оставлявший за собой мокрые пятна на столе и ни разу не получивший за это нагоняй. Подрезав хозяйку на входе, он незамедлительно атаковал свою миску, а она включила телевизор в гостиной, наполнивший дом звуками новостей и семьи, которой у нее никогда не было.
Мисс Веренхаус набрала в чайник воды и поставила его на газ, бросила замороженный ужин-полуфабрикат в микроволновку и глянула из окна на идущего вниз по
Седрик уперся ей в руку задними лапами, показывая, что не прочь попрыгать, но отчего-то передумал и юркнул из ее рук на стол, уставившись на окно, выходящее на аллею. Элис выглянула из окна и увидела соседа с виниловым мешком для мусора в руках, поднимающего крышку мусорного бака.
— Ты просто большой ребенок, Седрик, — проворчала Элис.
Она услышала «динь-динь» микроволновки, вытащила контейнер с полуфабрикатной телятиной, картофелем и горошком, сообразила себе чашку чая и села ужинать. Чуть позже она устроилась на кресле перед телевизором и уснула под звуки канала «История», даже не осознавая, что проваливается в сон.
Когда Элис проснулась, гроза уже ушла, и электрические всполохи бесшумно мерцали в облаках, на мгновения освещая деревья и лужи с плавающими листьями во дворе. Седрик возлегал на подоконнике заднего окна и заигрывал с каплей дождя, стекающей по стеклу. Затем кто-то покрутил механический звонок у входа. Она сняла цепочку и распахнула дверь, даже не удосужившись сначала проверить, кто к ней пожаловал.
Посетитель был чернокожим подростком, лет восемнадцати-девятнадцати, с козлиной бородкой, торчавшей из подбородка, словно проволока. Он было одет в черную куртку с капюшоном, висящим за спиной. Через москитную сетку Элис почувствовала запах немытого тела, нечищеных зубов и грязного белья. Под мышкой он держал картонную коробку без крышки.
— Чего тебе? — спросила она.
— Я продаю шоколадки для фонда «Мальчики города».
— А живешь ты где?
— В приходе Святого Бернарда.
Элис хотела взглянуть на его обувь, но нижняя панель москитной сетки закрывала ей обзор.
— Есть один белый, который собирает таких, как ты, в районах Нижней Девятки и привозит в кварталы типа моего. Вы платите ему по четыре доллара за каждую невозвращенную шоколадку, остальное принадлежит вам. Верно?
Похоже, он задумался о ее словах, глаза его на мгновение затуманились.
— Это для мальчиков из Фонда «Мальчики города».
— Я не могу дать тебе денег.
— Вы что, конфет не хотите?
— Ты работаешь на нечестного человека. Он использует детей для того, чтобы обманывать людей. Он отнимает у людей их веру в ближнего. Ты меня слушаешь?
— Да, мэм, — сказал он, поворачиваясь к улице и отрывая свой взгляд от ее глаз.
— Если тебе нужно в туалет, заходи. Если хочешь перекусить, что-нибудь соображу. Но тебе точно стоит порвать с тем человеком, на которого ты работаешь. Так ты хочешь зайти или нет?
Он покачал головой:
— Нет, мэм, не хотел вас беспокоить.
— Это ты
— Что за обувь? Да та же, что надел сегодня утром.
— Не умничай мне тут.
— Мне пора. Меня там мужик за углом ждет.
— Заходи как-нибудь, поговорим.
Он устало взглянул на нее:
— О чем поговорим?
— О чем хочешь.
— Да, мэм, так и сделаю, — ответил он.
Элис закрыла внутреннюю дверь и выглянула в боковое окно, проследив, как мальчик прошел вверх по улице под зонтиком из деревьев. Он не останавливался у других домов. Почему же он выбрал только ее дом? Она вышла на аллею и попыталась посмотреть, что происходит вниз по улице, но мальчишка уже исчез. Может, зашел через парковку в многоквартирный дом? Вполне возможно, не так ли? Ведь иначе… Ей не хотелось думать о том, что могло быть иначе.
Она вновь закрыла дверь на цепочку и услышала, как на фоне приглушенного грома рэпа, гремящего в закрытой машине, на аллее громыхнула крышка мусорного бака, а мокрые ветки деревьев тихо заскреблись о стену ее дома. Она услышала, как Седрик пробежал по линолеуму на кухне.
— А ты куда собрался, толстая мохнатая тыква? — играючи спросила Элис.
Она быстро осмотрела коридор, спальню и туалет — Седрика нигде не было. Бывшая монахиня почувствовала холод, исходящий от стены, отделяющей гостевую комнату от ванной. Она открыла дверь и в оцепенении увидела, как ветер колышет занавески на открытом окне, с которого кто-то снял москитную сетку.
Элис повернулась в сторону коридора, ощущая, как сердце выпрыгивает из груди, и в этот момент мужчина в фиолетовой лыжной маске, черных кожаных перчатках и красных кроссовках вынырнул из туалета и с размаху ударил ее кулаком в лицо.
— Ну ты и тупая сука, — процедил он злобно, — в таком квартале и без сигнализации.
Когда Элис очнулась, она не могла понять, от чего потеряла сознание — от удара нападавшего или потому, что стукнулась головой об пол. Все что знала, это то, что она лежала на линолеуме в своей кухне с запястьями, зафиксированными скотчем на ручке духовки. Единственным источником света на кухне был зажженный газ под чайником и тусклое свечение по краям жалюзи от фонаря на аллее снаружи.
Нападавший стоял над ней, тяжело дыша через отверстие для рта в лыжной маске, сжимая и разжимая руки в перчатках.
— Ты любишь оперу? — спросил он. Произношение у него было странное, как будто бы у него была травма полости рта или же он носил вставную челюсть, не подходившую ему по размеру. — Отвечай, сука!
— Кто ты? — спросила Элис.
— Я тот, кто превратит тебя в оперную звезду. Ты сейчас по телефону одному своему дружку тирольские трели напоешь, ясно? Я тебе уже и чайничек подогрел.
— Я знаю тебя. Постыдился бы.
— Что за тупость? А с чего я, по-твоему, эту маску напялил?
— Потому что ты трус.
— Это означает, что у тебя есть шанс уйти отсюда живой. Но шансы твои тают прямо на глазах. Кот твой где, под кроватью прячется?
Она тщетно пыталась прочесть выражение его глаз за маской.
— Что, кошка язык проглотила? — спросил он и заржал, довольный своим чувством юмора.
— Оставь кота в покое.
Он бросил взгляд на микроволновку:
— А мне кажется, что это ему как раз по размеру.