БНД против Советской армии: Западногерманский военный шпионаж в ГДР
Шрифт:
г) О профиле агента БНД — два примера
До дела Гюнтера Гийома, пожалуй, самым известным шпионом восточной спецслужбы в ФРГ был Хайнц Фельфе, целое десятилетие шпионивший для КГБ в Пуллахе. Позднее сам Фельфе так описывал получение информации от агентурных источников:
«Массу военной информации не так тяжело, особенно в мирное время, получить от так называемых наблюдателей на местах, то есть агентов, живущих вблизи какого-либо военного объекта, которые способны без большого труда узнавать о любых происходящих там изменениях, к примеру, о расквартировании войск в казармах, о размещении аэродромов, о времени и масштабах учений, о составе офицерского корпуса, о сменах командования и о многом другом. Конечно, наблюдатель на месте может вести наблюдение только снаружи, тогда как разведке необходимо знать и то, какие планы составляет иностранная или, тем более, вражеская армия, как устроены и как снабжаются, например, ее оборонительные сооружения и т. д. Для этого разведке нужно найти источники, имеющие доступ к особо защищенным объектам и самым секретным документам. Здесь получить подходящую информацию было уже очень сложно, но все же возможно».
Федеральной
V-13870 впервые упоминался в карточках с данными о так называемом общем наблюдении в Бернау за 21 февраля 1952 года. Его информация была тогда оценена как «F 3». Но надежность нового источника — был ли он мужчиной или женщиной, нам выяснить не удалось — уже с его вторым сообщением в октябре того же года поднялась до степени «С», а осенью 1954 года — даже до «В». Такая высокая оценка встречается нечасто. До прекращения регистрации карточек общего наблюдения в 161 году источник V-13870 отправил 18 отчетов, но это было самой незначительной частью поступавшего от него потока донесений. Ведь с февраля 1953 года информатор шпионил за казармой войск связи ВВС и послал об этом 129 донесений до марта 1963 года, когда его номер перестал упоминаться в картотеке наблюдений за местами дислокации БНД. «Второе место» по интенсивности наблюдения в Бернау занял склад военного обмундирования I, о котором с февраля 1953 по март 1963 года агент V-13870 послал в Пуллах 109 донесений. Это не было единичным случаем. Сравнив общее количество донесений, мы находим еще четыре источника с аналогичной частотой передачи сведений. В условиях открытой границы эти шпионы могли на протяжении очень длительного времени заниматься шпионажем и передавать сообщения, не подвергаясь при этом арестам со стороны органов государственной безопасности. Были ли они отключены после 1963 года, перешли ли к отправке собранных сведений по радио, что регистрировалось уже в другой картотеке БНД, или даже попали в руки восточногерманской контрразведки — этот вопрос пока остается открытым.
Если в отношении топ-агента в Бернау можно предположить, что ему только потому удавалось так интенсивно заниматься шпионажем сразу на нескольких военных объектах, что у него был доступ к ним, то в случае с уже упоминавшимся источником V-4549 в Веймаре это можно сказать с уже большей уверенностью. Этого агента впервые зарегистрировали в картотеке наблюдений после сообщения о казарме Лютцендорф в конце октября 1953 года. Из всех 193 сообщений об этой казарме, поступивших в БНД до октября 1964 95, т. е. почти половина были составлены на основе его наблюдений, а остальные были на счету нескольких других военных шпионов. Из 212 сообщений о казарме Танненберг с 1951 по 1960 годы 103 исходили от V-4549, из 266 донесений о казарме зенитной артиллерии с ноября 1951 по март 1963 года этот же агент составил тоже 103. Только между октябрем 1951 и серединой августа 1955 года из 133 донесений об общих наблюдениях в Веймаре 46 были на счету информатора V-4549. Но этот агент БНД действовал не только в Веймаре. В картотеке есть также полученные от этого источника сведения о советских гарнизонах в Эрфурте и в Йене.
Таким образом, можно говорить о ядре особо упорных, действовавших долгое время и хорошо размещенных источников, значительно превосходивших своими достижениями других агентов, посылавших свои отчеты лишь время от времени. Многое говорит в пользу того, что агент V-4549 в Веймаре и агент V-13870 в Бернау не были стационарными внешними источниками, которые, к примеру, могли просто наблюдать за событиями во дворах советских казарм из окна своей квартиры на верхнем этаже стоявшего напротив объекта дома. Ведь эти агенты отмечали процессы, происходившие в нескольких казармах, как и на других военных объектах Советов в обоих городах, в таком объеме, что они обязаны были очень часто соприкасаться с ними по роду своей деятельности. Можно предположить, что эти плодотворные источники были завербованы по классическому образцу, часто используемому и стороной противника, из числа немецкого технического персонала, находившегося на временной или постоянной работе при советских объектах. Хотя такой метод не ускользнул от внимания МГБ. Второй главный отдел и советская военная контрразведка осознавали, что это сизифов труд, с которым им вряд ли удастся справиться. Пока граница в Берлине оставалось открытой, сведения утекали, и не только потому, что разоблаченные шпионы тут же заменялись новыми. Гораздо важнее было то, что немало информаторов БНД смогли проработать, не будучи разоблаченными, свыше дюжины лет и все это время с прежним энтузиазмом поставляли информацию. Проблема эффективности разведывательной работы до и после строительства Стены была для БНД поставлена совершенно по-разному. Перед 1961 годом это было, прежде всего, проблемой аналитиков, которые должны были с тем же усердием, что и агенты, из множества различных камешков мозаики своевременно составлять точную картину ситуации. После 1961 года тем же аналитикам пришлось более чем целое десятилетие с большим трудом справляться с составлением своих отчетов на основе все более оскудевавшего потока поступавшим от агентов донесений.
д) Разведка БНД и возведение Берлинской стены
В первой половине 1961 года американские спецслужбы предположили, что Советский Союз, после того как ему пришлось в 1959 году во время второго Берлинского кризиса отказаться от своего ультиматума, не добившись никаких результатов, наконец, попытается выгнать западные державы из Берлина, чтобы укрепить режим Ульбрихта и не дать ГДР развалиться, что представлялось уже вполне вероятной перспективой ввиду продолжавшегося массового бегства восточных немев на Запад. Прежде всего, ЦРУ интересовало, будет ли по желанию Хрущева осуществлена попытка блокирования допуска западных союзников в Берлин — потому что только это могло бы побудить президента США Джона Ф. Кеннеди пойти на решительное противостояние этим советским планам, в том числе и с использованием силы. Для аналитиков в Лэнгли, таким образом, на первом месте в повестке дня стояли не прогнозы о времени осуществления акции по отгораживанию Восточного
Райнхард Гелен всегда настаивал на том, что за исключением точного дня, его Служба заранее сообщала о «предстоящем герметичном закрытии границы между зонами, особенно в Берлине», информируя, в том числе, о «складировании легких материалов для устройства заграждений». БНД якобы еще в январе 1961 года информировала Ведомство Федерального канцлера о перепланировке улиц вблизи границы секторов в центральной части Восточного Берлина. С приближением дня постройки Стены появлялись все более точные признаки. 19 июля БНД установила, что руководство СЕПГ подготовило специальные подразделения и разработало чрезвычайные планы по блокированию всех основных точек в центре Восточного Берлина. А 1 августа Служба даже сообщила о предстоящем блокировании границы секторов в Берлине и о прекращении движения метро и городской электрички.
Только по прошествии лет закрытие лазейки в Западный Берлин путем насильственного «ограждения» представляется само собой разумеющейся мерой. Западногерманские политики рассматривали три возможных варианта максимального обострения во время второго Берлинского кризиса, «основываясь на сообщениях собственной разведки и разведок союзников»: первый — тотальная блокада, как в 1948-49 годах; второй — требование Москвы передать контроль над западноберлинскими аэропортами в руки Советов или ГДР и третий — заграждение границы между секторами. Четвертая альтернатива — военная оккупация русскими Западного Берлина — полностью исключалась. Согласно Францу Йозефу Штраусу, Федеральному министру обороны в 1961 году, больше всего тогда опасались именно первого варианта, считавшегося наихудшим — повторения сталинской блокады 1948–1949 годов. При этом наблюдатели БНД на местах — «у нас было полное представление о противнике» — летом 1961 года интенсивно сообщали о маневрах и о передвижениях войск в ГДР. Но ведущих западногерманских политиков подстегивало не только это опасение. Через несколько недель после постройки Стены Федеральный канцлер Конрад Аденауэр в беседе с журналистами заявил, что «в зоне чувствовалось, что там готовится какой-то удар». Но, по словам Аденауэра, Бонн не рассчитывал на закрытие границы: «У нас были сведения, что в Зоне может вспыхнуть восстание».
Таким же драматичным, как страх перед блокадой или восстанием, было опасение того, что Хрущев теперь всерьез сможет пойти на претворение в жизнь той угрозы, которую западные державы со времени ультиматума советского партийного вождя в 1958 году в политическом плане боялись больше всего. Если западные страны не соглашаются на статус «свободного» и демилитаризованного города Берлина, то Хрущев может пойти на заключение сепаратного мирного договора с ГДР. В таком случае советские суверенные права на управление советским сектором Берлина могли бы быть переданы ослабевавшему режиму Ульбрихта. Потому можно сказать, что не западные спецслужбы работали неэффективно, а что сами союзники, по словам Брандта, «боялись не того кризиса».
Впрочем, существуют и другие объяснения. Западные державы уже много лет ожидали от ГДР и СССР шагов по физической изоляции Западного Берлина в качестве реакции на особую ситуацию, сложившуюся в разделенном городе. В последней декаде января 1953 года, например, Организация Гелена предсказывала полную «герметизацию» Берлина еще в том же месяце. В 1957 году ЦРУ рассуждало о возможности перекрытия границы секторов. В Восточном Берлине на самом деле уже с 1952–1953 годов рассматривались такие меры. Со временем сообщения такого рода стали привычными, превратившись в рутинную информацию для западных политиков. Драматическое обострение Берлинского кризиса летом 1961 года было воспринято в Бонне и в Западном Берлине всерьез, но вот постройка Стены для западногерманской стороны представлялась маловероятным вариантом развития событий. То, что отчеты БНД, как явствует из известных на сегодня документов, подчеркивали именно такой вариант, возможно, не встретило должного понимания со стороны многих западногерманских политиков. Разведывательный анализ собранных в Пуллахе сведений подчеркивал, в конце концов, именно узкое поле для игры западногерманских политиков в случае подобных действий Ульбрихта и Хрущева в Берлине.
Отчет БНД о военной ситуации за июль 1961 показывает, что разведка была хорошо проинформирована. В отчете точно и подробно описаны советские задачи и планы на тот случай, если будет заключен сепаратный мирный договор с Восточным Берлином: политическая и экономическая изоляция Западного Берлина, преграждение потока беженцев туда и в Западную Германию, тем самым «консолидация режима СОЗ» и «признание де-факто режима в Панкове»; вследствие этого прекращение влияния свободного Западного Берлина на «территорию СОЗ» и смена статуса восточной части Берлина как города, управляемого четырьмя державами, «с полной окончательной интеграцией Восточного Берлина в СОЗ». С точки зрения БНД руководство СЕПГ уже готово к тому, чтобы претворить в жизнь «давно и систематически подготавливавшиеся планы по преграждению или контролю за доступом из Восточного Берлина или СОЗ в Западный Берлин», либо при заключении сепаратного мирного договора между СССР и ГДР либо даже до этого. «При дальнейшем увеличении потока беженцев в Западный Берлин нельзя исключать возможность того, что советский режим еще до этого срока решится провести блокирующие мероприятия». Одновременно в Федеральную разведывательную службу поступало все больше сообщений от ее военных шпионов о многочисленных перевозках войск и техники из СССР в ГДР и в западные области Польши. Больше всего Пуллах обеспокоила переброска новых танков в район Берлина и в приграничные с ФРГ районы.