Бобби фишер идет на войну
Шрифт:
Вечером советская делегация собралась на встречу с послом Аставиным. Все согласились, что в отношении Фишера больше не должно быть никакой «благотворительности» — сами-то американцы ею не отличаются. Группа считала, что американцы намеренно сеяли хаос, чтобы вывести Спасского из равновесия и выбить его из колеи, в чем преуспели.
Позже Анатолий Карпов, говоря о неявке Фишера на вторую партию, заметил: «Это был гениальный ход. Ход, рассчитанный именно на Спасского. Ход, доказывающий, что Спасского он знал превосходно. Будь на месте Спасского, скажем, Петросян, тот бы только облизнулся, полакомившись дармовым очком».
Но не только советские обратили внимание на
Что же, в конце концов, двигало Фишером? Многие наблюдатели, включая некоторых представителей советского шахматного истеблишмента, считали, что он попросту боялся играть. Покинуть Исландию Фишеру было так же сложно, как и прибыть туда. Маршалл полагал, что, когда дело дошло до решения, «он меньше боялся игры, чем неизвестности. Но играть он действительно боялся».
Исландский гроссмейстер Фридрик Олафссон, друг и поклонник претендента, также считал мотивом его поведения страх: «Почему Бобби не появлялся? Я вот что скажу: внутри него было нечто больное. Он страшился проиграть». Проигрыш был для других: «Бобби Фишер» не мог себе такого позволить.
ГЛАВА 14
ПРЯМАЯ КОНФРОНТАЦИЯ
...и другой парень моргнул.
Как можно вести переговоры с Фишером, который готов рисковать всем, лишь бы не идти на компромисс? Большинство людей не сочтёт этот подход разумным. Лишь в считанных случаях претендент не смог добиться желаемого от ФИДЕ, Исландской шахматной федерации и других турнирных организаторов. Доска и фигуры, освещение, кресло и стол, уровень шума, удалённость публики, видимость камер — всё должно было быть по его. Приз или деньги за выступление должны быть увеличены. Партии должны проводиться в необычное время. Возмущённые противники Фишера сдавались, иногда после формальных, нерешительных битв. Но ведь с другими участниками турнирные правила всегда строго оговаривались. Почему же в случае Фишера они приобретали заметную гибкость?
Теория игр — ветвь математики, анализирующая сложное человеческое поведение с помощью простых моделей, — предлагает разгадку успеха Фишера для тех, кто сбит с толку очевидной слабостью чиновников. Эта теория коренным образом изменила подход к интеллектуальным дисциплинам, от экономики до международных отношений, от теории эволюции до философии. Её создатели получили Нобелевские премии, а один из ключевых разработчиков Джон Нэш стал героем бестселлера голливудского блокбастера «Игры разума», получившего «Оскар».
«Игры» бывают различных видов. Есть, к примеру, игры идеальной информации, такие как шахматы, где на каждой стадии игры человек может просчитать все возможные шаги противника, и игры неидеальной информации, к примеру тайный аукцион, в котором участник может только предполагать сумму денег, предложенную соперником. Есть игры-сотрудничества, где, как понятно из названия, игроки кооперируются ради достижения наилучших результатов, и игры, его не предполагающие, когда люди действуют, исходя из эгоистических побуждений, без учёта того, что делают другие игроки.
Одной из причин, по которой А не желает сотрудничать с Б, является то, что победа А означает проигрыш Б: это игра с нулевой суммой. В играх с ненулевой суммой могут выиграть обе стороны. Сравните шахматы с обычными шарадами, когда не команды, а отдельные участники загадывают по очереди название книги, фильма, пьесы или песни остальным участникам. В шахматах твоё поражение есть моя победа. В шарадах мы выигрываем или проигрываем все вместе.
Итак, как же теоретик игры объяснит загадку безрассудных торгов Фишера и его успех?
Теоретики давно заметили, что преимущество в торгах — на стороне иррационального, или того, что кажется иррациональным. Классический пример: женщина возвращается домой и обнаруживает, что к ней забрался опасный грабитель. Она понимает, что грабитель намерен её убить, поскольку она может описать его приметы полиции. Если она проглотит таблетку, которая на короткий срок сделает её безумной, грабитель поверит, что она не опознает его, и оставит в живых.
Некоторые теоретики игры утверждают, что мы биологически запрограммированы на иррациональность: к примеру, хотим отомстить даже в тех случаях, когда, причинив вред другим, в дальнейшем будем страдать сами. Возможно, это эволюция сделала нас такими: если мои враги знают, что я буду их преследовать, пусть даже мне это дорого обойдется, они с меньшей вероятностью нападут первыми. Отрицательной стороной такой мстительности является то, что, когда между людьми, группировками или нациями начинается конфликт, его сложно остановить, как показывают исчезнувшие из-за кровной мести целые поколения воюющих на Сицилии семей.
Джеймс Дин в классическом фильме 1955 года «Бунтарь без причины» сделал знаменитой смертельную игру в «труса». В одном из вариантов этой самоубийственной игры два водителя мчатся навстречу друг другу с расстояния нескольких сотен метров. Первый свернувший с линии, на которой столкновение неизбежно, проигрывает и получает звание «труса». Если никто не сворачивает, происходит чудовищная катастрофа. Если, будучи водителем одной из машин, вы сможете убедить другого, что не волнуетесь о последствиях столкновения и желаете смерти, битва наполовину выиграна. Когда противник понимает, что вы не боитесь, не цените свою жизнь и победа (или отсутствие поражения) — это всё, что имеет значение, он не видит смысла испытывать вашу смелость. Один из теоретиков игры Герман Кан писал: «"Умелый" игрок может садиться в машину уже пьяным и швырять из окон бутылки виски, давая понять, насколько ему все равно. На носу у него могут быть очень тёмные очки, из чего следует, что он мало что видит перед собой. Когда машина достигает наивысшей скорости, он снимает руль и выбрасывает его в окно».
Бертран Рассел говорил, что в «труса» играли две группы: юные правонарушители и нации. Во время матча Фишер — Спасский основным источником беспокойства американской администрации был конфликт во Вьетнаме и проблема его завершения. В 1969 году президент Ричард Никсон объяснил свою безумную политику главе своего штаба Г.Р. Хальдеману во время прогулки по пляжу Флориды. Хальдеман вспоминает его слова: «Я называю это теорией безумца, Боб. Северный Вьетнам должен поверить, что я дошёл до точки и могу пойти на всё, чтобы остановить войну. Когда они услышат "Ради Бога, вы же знаете, что Никсон помешан на коммунистах. Мы не можем его сдерживать, если он в таком состоянии, а палец — на ядерной кнопке", то Хо Ши Мин через два дня прилетит в Париж умолять нас о мире». Когда Никсон приказал бомбить Камбоджу самолётами В-52, этим он отчасти хотел намекнуть Северному Вьетнаму на возможность использовать бомбардировщики в роли носителей атомных бомб.