Бочка и обручи, или Когда началась Великая Отечественная война
Шрифт:
Этим все и закончилось. Превратить Финляндию в нищее российское Нечерноземье и на этот раз не удалось. Вероятно, если бы весь бензин, израсходованный на перегруппировку 10 МК от Ленинграда к Иматре и назад, просто вылили на сопредельную территорию - эффект был бы большим. По крайней мере, уж лес бы точно подожгли...
Дальше начался разгром.
Точнее говоря, разгром мехкорпуса (правда, пока еще в виде раздергивания единого броневого "ядра" на мелкие "дробинки") начался еще раньше.
Как только 10 МК оказался в "зоне досягаемости" командования 23-й армии, оно (командование) повело себя как завмаг, на склад которого завезли редкий "дефицит". Все Уставы, все Наставления, вся предвоенная теория о МАССИРОВАННОМ использовании танков в составе крупных механизированных соединений, все уроки немецкого "блица" на Западе, многократно изученные на штабных учениях - все было немедленно похерено и забыто.
Десять бронеавтомобилей в "распоряжение штаба армии", пять танков "для действий совместно с 115-й стрелковой дивизией", танковый батальон в составе 24-х машин "в распоряжение командира 43-й сд", танковая рота в составе 10 машин "в распоряжение командира 19 стрелкового корпуса", 15 танков в состав истребительных отрядов (т. е. полувоенных формирований из работников НКВД и местных жителей).
Кроме совершенно очевидного снижения ударной мощи мехкорпуса в таком использовании танков, есть и еще один, менее очевидный, момент.
Танк (любой танк - немецкий, советский, английский) той эпохи был очень капризным, малонадежным и малоресурсным техническим устройством. Достаточно сказать, что межремонтный моторесурс для танка БТ-7 был установлен в 200 часов, для Т-26 - в 150 часов. Минимально необходимые для боевого применения танков условия эксплуатации можно было создать только в рамках крупного соединения с мощной собственной ремонтной и эвакуационной базой. А о каком техническом обслуживании, о каком ремонте можно говорить применительно к оснащению и возможностям истребительного отряда НКВД или даже стрелковой дивизии, большая часть бойцов которой до призыва в армию не видели ни рельсов, ни паровоза?
В результате после первого же незначительного отказа 10-тонную дорогостоящую махину просто бросали в чистом поле.
Дальше - больше. Общее наступление финской "Карельской армии" на Онежско-Ладожском перешейке началось только 10 июля 1941 г. Но за несколько дней до начала полномасштабных боевых действий финское командование, видимо, решило провести разведку боем на сортавальском направлении. В штабе 23-й армии это вызвало большой переполох.
Уже вечером 2 июля в штаб 21-й тд, наряду с приказом начать наступление на Иматру, поступило распоряжение отправить 41-й танковый полк этой дивизии железной дорогой на сортавальское направление, в район станции Элисенваара, при этом на погрузку танкового полка в эшелон было отпущено... 30 минут! Единственное, что облегчило выполнение погрузки в столь нереальные сроки, так это то, что после всех предшествующих "перегруппировок" в 41-ом танковом полку, еще не сделавшем ни одного выстрела по противнику, остался всего 41 танк. Вот в таком составе он и был отправлен в Элисенваару. На следующий день, 4 июля, на сортавальское направление перебросили целиком уже всю 198-ю мотострелковую дивизию из состава 10 МК. После этого про наступление 10-го мехкорпуса на Иматру можно было окончательно забыть.
Стоит отметить, что такое истерическое состояние, в которое пришло командование 23-й армии после первых же сообщений о переходе границы передовыми финскими отрядами, очень наглядно свидетельствует о том, что к "отражению натиска врага" на Северном фронте никто и никогда не готовился. В войсках даже не было топографических карт собственной территории. Красноречивое подтверждение этому мы находим в воспоминаниях Голушко: "...перед командиром батальона лежала схема-карта, предназначавшаяся, наверно, для туристов либо автолюбителей... ничего иного в распоряжении комбата не было. Подразделение давно ушло из района, для которого имелась военная топографическая карта..." .
Этот эпизод с "давно ушедшим" из района запланированных боевых действий подразделением происходит во время отступления к Кексгольму (Приозерску), т. е. не далее чем в 60 км от советско-финской границы!
В тот же злополучный день, 4 июля 1941 г., командующий 23-й армией генерал-лейтенант Пшенников распорядился создать не предусмотренную никакими уставами "Армейскую танковую группу", для укомплектования которой был окончательно разукомплектован 10-й мехкорпус: из 21-й тд забрали 54 танка, из 24-й тд - 102 танка (правда, главным образом - устаревшие БТ-2). .
Такая активность, проявленная командованием 23-й армии 4 июля, имела простое объяснение. Именно в этот день из Генерального штаба РККА поступило, наконец, распоряжение о выведении 10 МК из состава 23-й армии и передислокации этого мехкорпуса на юго-западные подступы к Ленинграду, на немецкий фронт .
Вопреки широко распространенным слухам о том, что "при Сталине в стране был порядок", генерал-лейтенант не позволил генералу армии Жукову "отныкать" у него (Пшенникова) мехкорпус целиком и "заначил" без малого половину танков 10-го мехкорпуса.
В ходе многодневного обратного марша от финской границы к оборонительной линии на реке Луга (более 250 км) часть оставшихся в корпусе танков вышла из строя. В результате 9 июля было решено свести 90 наиболее исправных танков в один сводный танковый полк, а остальные 98 танков распределили по стрелковым подразделениям. Вот на этом история 10 МК практически и закончилась...
Еще раньше, 29 июня 1941 года, начальник Генштаба Г. К. Жуков приказал вывести 1 МК из состава Северного фронта и передать его в распоряжение командования Северо-Западного фронта . Огромные танковые колонны снова двинулись в путь - на этот раз точно назад, от Гатчины к Острову. 163-я моторизованная дивизия ушла еще дальше на запад, к латвийскому городу Резекне (160 км от Пскова), где она и была 3 июля смята и разгромлена немецкими танками из корпуса Манштейна.
После того, как главные ударные силы Северного фронта ушли с финской границы на запад, а авиация фронта покинула небо Карелии, будучи перенацелена на борьбу с наступающими на Псков и Ленинград немецкими танковыми дивизиями, 10 июля 1941 года началось наступление финской армии на Онежско-Ладожском перешейке.
Как известно, товарищ Сталин очень низко оценивал наступательные возможности финской армии. Так, выступая 17 апреля 1940 г. на совещании начальствующего состава РККА, великий вождь и учитель сказал дословно следующее: "...финская армия очень пассивна в обороне... Дурачки, сидят в дотах и не выходят, считают, что с дотами не справятся, сидят и чай попивают... А наступление финнов гроша ломаного не стоит. Вот за 3 месяца боев, помните ли вы хоть один случай серьезного массового наступления со стороны финской армии?" .
Трудно понять, кого товарищ Сталин хотел обмануть - себя или своих слушателей, когда он высмеивал финскую армию за то, что она не бросилась в контрнаступление против десятикратно превосходящего противника. Но летом 41 года, когда силы сторон были примерно равны, финны и сами не стали чаек попивать, и другим не дали.
Под испытанным руководством "дряхлого, вытащенного из нафталина Маннергейма" (старого генерала царской армии, 30 лет верой и правдой служившего Российской империи, участника русско-японской и первой мировой войн) финские войска заняли весь Онежско-Ладожский перешеек и в начале сентября вышли на рубеж соединяющей эти два озера реки Свирь. 30 сентября финны овладели Петрозаводском - столицей Карело-Финской (да, именно так, с прицелом на лучшее будущее, переименовали ее 31 марта 1940 г.) автономной "республики".