Бочка наемников
Шрифт:
У меня взяли кровь из вены и пальца, мазки изо рта и… других мест, прядь волос, ноготь и несколько кусочков кожи. Потом меряли давление, считали пульс и что-то считывали с головы через датчики на присосках. Та фиговина действительно оказалась МРТ, для нее пришлось раздеться догола. Полностью. Потом меня нашпиговали тем самым десятком прививок в разные места, поскольку в одно все не поместилось, и как финальный аккорд на спину сначала наклеили пленку, а потом проткнули ее семьдесят четыре раза. Я считал, а оно чесалось. И только после этого мне разрешили одеться и вернутся страдать в личную комнату, на прощанье пригрозив пальчиком после пантомимы чесаться.
Но
– Ну как ты тут?
– Готов тебя убить, но сил нет. Рука так и тянется спину почесать.
– Лучше не надо, я это проходил.
– За что она меня так? Вроде симпатичная особа, а такая садистка.
– Пробы на аллергию. Тут просто море аллергена. И это, ты к ней не вздумай приставать, у нее муж ревнивый и дочка вредная.
– Второе пугает меня больше, - сознался я. – Не кипятись, я не фанат женщин старше меня. Даже столь симпатичных.
– Это хорошо. Мы закончили зачистку местности. Нашли еще пару приборов и конструкций. В принципе можно и лететь, но капитан приказал всем отдыхать. Будем рады, если ты с утра заглянешь в ангар и подскажешь Эрнану что есть что.
– Если сам пойму. А кто такой Эрнан?
– Ревнивый муж и по совместительству наш механик.
– Ок. Все вали, не мешай страдать.
– Что и ужинать не пойдешь? Обед ты пропустил.
– Ужин? – Похоже у меня вновь произошла смена доминанты. Вот еще мгновение назад я погибал из-за чешущейся спины, а теперь готов отдать Богу душу за тарелку супа. – Ужин – это хорошо. Пошли.
Ужинали мы супом, ни один ингредиент которого я так и не определил. Какой-то крупный горох со вкусом рыбы, толстые зеленые листья напоминали картофель, а сиреневые кубики имели вкус макарон с сыром. В общем было вкусно, да и Вольф свою порцию треснул раньше меня не скрывая аппетита. Привычных продуктов здесь днем с огнем не сыщешь. Растения мутируют со сменой нескольких поколений. Дольше держатся животные, а потом – человек. Те же куры в пятом поколении приобретают килограмм пять дополнительной массы и несколько сантиметров острейших когтей, что не особо влияет на вкусовые качества яиц, только на их размер и количество. Клубни картошки становятся слишком горькими после второго-третьего урожая, но при этом стебли начинают плодоносить твердые ягоды со вкусом рыбы, те, что я принял за горох. Отдельно следует упомянуть плодовые деревья. Семена проросшие в этом мире мутируют, как и прочая растительность, а вот привой практически не меняется и плодоносит как в родных мирах, поэтому ветви плодовых деревьев здесь в цене, особенно цитрусовые.
С моего прокола экипаж поднял несколько килограммов свинины, картофеля, лука и два десятка яиц. Будь яйца оплодотворенными – пошли бы на опыты, а так эта масса особой ценности не представляла. Нет, кое-какую копейку за них выручат, но гораздо меньше, чем за найденный килограмм яблок. На селекторной станции их прорастят, определят степень мутации, а потом решат оставить или привить на их основании ветки плодоносящих деревьев.
После лекции о еде был компот с мелкими воздушными булочками и печеньем, да разговор с Канатом о деньгах. Собственно, больше никого из команды я и не увидел, кроме любопытного черноволосого паренька лет десяти. Он пялился на меня с таким любопытством, что даже неловко стало.
– Что за малец? – спросил я Вольфа.
– Альвар. Он обычно стеснительнее. Это Амалия у нас как волчок под ногами крутиться, а Альвар обычно людей сторонится. – Вольф спросил что-то на местном, а парень с серьезным видом ответил, после чего спросил меня.
– Он спрашивает, как долго ты у нас останешься, - перевел Вольф.
– Наверное, до Вермграда. – Вольф перевел, между ними завязался короткий спор, победителем из которого вышел пацан.
– Малой говорит, чтобы ты с нами оставался, мы много где бываем, и много чего видим.
– О чем вы спорили?
– Так не ему решать, кого на борт брать. Команду утверждает капитан, но парень настоял, чтобы я перевел.
– Понятно. – Я взглянул на не по-детски серьезного пацана. – Я подумаю. – Парень кивнул, а Вольф собрался уже переводить, как парень бросил пару слов и вышел.
– Он понял тебя.
– Странные у вас тут дети.
– Ты даже не представляешь насколько. Ладно, еще по булочке?
– Нет. Я же лопну.
– А я еще от одной не откажусь.
– Слушай, все никак не спрошу, а в голове крутится. От чего здесь все так, откуда эти проколы?
– Проколы от неудачного эксперимента лет четыреста назад.
– У нас четыреста лет тому назад еще только кремневые замки на ружья ладить начали.
– Как и у нас. А тут у них так срослось, что сначала китайцы стену не строили, вообще в одно государство не объединились, а позже крестоносцы в первом же походе зубы обломали при чем не дойдя до цели. Эти придурки начали еще в Константинополе железом греметь, вроде даже родственника императора грохнули, за что тот перебил всех, кто не сбежал. Как следствие крупные арабские научные центры не пострадали, а позиции церкви в Европе пошатнулись достаточно для того, чтобы инквизиция никогда не набрала силы. В общем, темных веков тут не было. А первый телевизор изготовили в одна тысяча пятьсот седьмом. Четыреста лет тому назад здесь уже во всю самолеты летали, это потом местные чуть в каменный век не скатились.
***
В дверь Каната постучали. Старик, уже давно одевшись в любимый коричневый халат сидел в большом мягком кресле и вполглаза смотрел бессмысленный, но красочный боевик. Все его мысли болтались вокруг полупустой бутылки зеленоватой настойки и перечня идентифицированной добычи. Собственно, боевик на незнакомом ему языке был частью добычи. На флешке нашли целую серию таких фильмов, и, если правильно вложиться, они могут обернуться несколькими десятками миллионов серебряников. Но со сферой развлечений Канат был знаком не достаточно глубоко и не хотел напороться на вездесущие подводные камни. Мысли-расчеты мешались с именами старых знакомых, а иногда и незнакомых, но вероятно полезных в этом деле людей и с дымом сигары уносились под потолок. Стук мешал. Но стоявший там имел настойчивость – пришлось поставить стакан на подлокотник и открыть.
– Альвар, что стряслось? – встревожился Канат.
– Ничего срочного, я бы тогда к капитану, побежал. Разрешите войти уважаемый Канат.
– А куда делся дедушка Канат? – удивился старик. – Входи, конечно же.
Старик подхватил с подлокотника кресла пепельницу и затушил сигару, а после убрал и стакан с бутылкой. Нечего рекламировать детям свои вредные привычки. Для детей у старика всегда были припасены конфеты и газировка.
– Садись. – Он указал пареньку на свободное кресло, в котором еще полчаса тому назад сидел племянник. – Газировку какую будешь? – Малыш немного поколебался, но удержал себя в руках.