Бочка порядка, ложка хаоса
Шрифт:
Равновесник подошел к окну, стал немного сбоку и стал искать пальцами что-то под подоконником. А может он там что-то нажимал. В любом случае, после его манипуляций пол возле окна провалился вниз и превратился в пять верхних ступеней лестницы ведущей куда-то в темноту.
— Там на самом деле светло, — сказал Матиль, ступив на первую ступень. — И в подземельях мы окажемся на другой плоскости. Оно так специально сделано, там в конце подобие перемещателя, которое выносит на ближайшую линию пересечения плоскостей, проходящую по подземельям.
— О! — восхитился Максим, убедившись, что предки
— Как обычно. На всех плоскостях, которые когда-либо пересекались с нашей, в подземельях есть входы в перемещатель. Но если ты не из Серых Туманов, ты его даже не увидишь.
— Интересно, — восхитилась Данка. — Пошли посмотрим.
— Ты ничего не увидишь, — сказал ей Максим. — Тебя пока официально членом семьи не признали. Поверь моему опыту, пока не признают, ты даже некоторых коридоров и комнат во дворце замечать не будешь. На кровь тут ничего не настраивают — мало ли чей ребенок, откуда и с какими намерениями приблудится.
Данка хмыкнула и начала расспрашивать Матиля о том, что нужно делать, чтобы ускорить принятие. Тот ссылался на Ижена и Айру, но девушка настаивала. Ей не нравились ситуации в которых от нее ничего не зависит.
Пока Матиль пытался что-то доказать, ступени закончились, потом закончился и коридор, судя по виду, прорубленный в скале, и совершенно неожиданно начались те самые подземелья. Максим их даже узнал.
— Мне кажется, или мы возле школы Коярена?
— Мы недалеко от нее, — подтвердил Матиль, обрадованный тому, что можно отвлечься от расспросов Данки.
— Пошли тогда поздороваемся.
Коярен обрадовался Максиму, как родному сыну. Долго крутил его лицо туда-сюда, рассматривая шрамы. Потом поковырял их пальцем, под протестующий вопль Данки, поцокал языком и сказал, что подумает о том, что с этим можно сделать. Причем, тон у него был такой, что Максим поверил, что Коярен знает о чем говорит, поэтому не просто подумает, а еще и что-то придумает.
Данка бессовестно заигрывала с парнями. Те распустили хвосты и предлагали девушке чему-то ее научить. Данка хихикала, наивно хлопала глазами и старательно игнорировала брата. Хорошо хоть телефонов в этом мире не было, а то она бы уже раздала всем номерок и предложила сначала разобраться между собой. В итоге Максим уволок ее почти силой, а Данка жизнерадостно щебетала о том, что обожает мускулистых парней и обязательно будет провожать брата в эту школу, когда его в нее отпустят.
— Данка, они же серьезно, — сказал Максим на улице.
— Я тоже, — гордо задрала нос девушка. — Я серьезно обожаю мускулистых парней. А там их столько и хорошеньких. Натуральные кавайки.
Максим осмотрелся выбирая сугроб, в котором закопает сестру. Сугробы, как назло, были маловаты и не впечатляющи. Наверно Кояреновы ученики уже убрали большие, а маленькие оставили для красоты. А то зима же, снег должен быть.
— А Матиль где? — решила сменить тему разговора от греха подальше Дина.
— Блин. Давай подождем, а то наша тетя разозлится, что со мной не два человека.
— Боишься тетю?
— Если бы я ее боялся, то тебя бы в качестве второго человека не взял, — улыбнулся Максим. — Просто я пообещал, что будет не меньше двух человек. Не хочу ее сердить нарушая обещание.
Данка хмыкнула.
Матиля ждали подперев с двух сторон столбик. Мимо шли люди, выныривая из другой плоскости. Дане это зрелище нравилось, а Максиму откровенно наскучило. Парню было интереснее наблюдать за тем, как сестре на нос постепенно сползает огромный капюшон опушенный мехом. Она дула на щекочущие ворсинки, потом смирялась и поправляла капюшон, и процесс начинался сначала.
Равновесник все не шел. Зато на дороге появился старший Птица. Споткнулся на ровном месте, некоторое время потаращился на Максима, как на привидение, а потом решительно полез через сугроб отделявший школу от дороги.
— Еще один милаха, — лениво прокомментировала Дана.
— Это не милаха, это сволочь которой я забыл отомстить.
— А? — посмотрела на брата девушка.
— Это борец за чистоту крови и против приемных детей. Он помогал одному, как оказалось, хорошему человеку засунуть в мою чашу резерва дрянь, которая меня чуть не убила.
— О, — оценила откровение Дана и изучающе посмотрела на перебравшегося через сугроб парня.
Он отряхнулся от снега, поправил шапку и целеустремленно пошел к парочке у столба.
— Если он опять скажет, что хочет быть моим официальным врагом, я его прибью, — мрачно пообещал Максим.
Лучше бы сказал. Потому что когда Птица с размаху свалился на колени, Максим чуть от столба не отпрыгнул, а Данка брезгливо подобрала полу шубы, чтобы придурок не стал за нее хвататься.
— Ты спятил? — спросил Максим.
— Прости меня! — страстно заорал Птица, даже прохожие начали оглядываться.
— Прощаю, — великодушно сказал Максим, лишь бы отстал.
Птица поднял голову и удивленно посмотрел на Максима, явно подозревая подвох.
— Прощаю твой идиотизм, — уточнил Максим.
Птица перевел взгляд на Данку и некоторое время на нее таращился.
— Шел бы ты домой, — сказала добрая девушка. — Нервы бы подлечил и вообще.
— Да, — выдохнул Птица, поднялся на ноги и пошел к сугробу, оглядываясь на оставшихся. Закономерно шлепнулся в снег, побарахтался немного, выполз и не отряхнув одежду ушел в неизвестность.
— Какой-то он неадекватный, — сказала Данка.
— В младенчестве часто роняли, — улыбнулся Максим. — Дана, пошли, наверное к Тайрин. Она как раз работать заканчивает и ее сослуживцы умеют развлекаться. Может в этом городе даже глинтвейн варить умеют, а я не в курсе. А Матиля потом найдем, с помощью радара.
Против глитвейна Дана ничего не имела, поэтому взяла брата под руку и царственно приказала вести.
Закончился этот поход в мрачноватом подвальчике, в котором пахло сеном, чесноком и горячим вином с медом и специями. Привела их туда подруга Тайрин, та, которая успела похорошеть. Девушки грели руки о чашки. Тайрин о чем-то шушукалась с Данкой, они вообще как-то подозрительно легко и быстро сошлись. Максим ел колбаски и молчал. Сидеть за одним столом с тремя девушками конечно приятно, но то, что они время от времени не скрываясь начинали обсуждать его, Максима смущало. Хорошо хоть не жалели.