Боцман с «Тумана» (с иллюстрациями)
Шрифт:
— Кто вы такая? — отрывисто спросил Агеев.
Женщина молчала, стиснув бледные губы, будто не поняла вопроса.
— Кто вы такая, как ваша фамилия? — повторил Агеев.
— Я… — Она переводила с Агеева на летчика огромные светлые глаза. — Я жена советского офицера, он служит на Севере… Медведев…
— Вы жена старшего лейтенанта Медведева? — почти вскрикнул Агеев. Обычная выдержка изменила ему.
— Да, я жена Медведева, — повторила женщина как эхо.
Она зашаталась. Боцман бережно подхватил ее, опустил на камни. Она была необычайно легка, с тонкой
— Хэв сэм дринк! [4] — сказал заботливо англичанин. Развинтил висевшую на поясе фляжку, большой ладонью приподнял голову женщины, влил ей в рот несколько капель. Она проглотила, закашлялась, оттолкнула флягу. Села, опершись худыми руками о камни.
— Уведите меня! — умоляюще посмотрела она на Агеева. — Они нагонят, убьют вас, меня будут мучить снова…
Летчик быстро заговорил. Боцман вслушивался изо всех сил. Ждал услышать, как попала в самолет эта женщина — жена старшего лейтенанта.
4
Выпейте немного! (англ.)
Но летчик говорил совсем о другом: он тоже торопил идти.
— Джермэн, джермэн! [5] — произнес он несколько раз, указывая на скалы.
— Идти-то вы можете? — с сомнением взглянул на женщину Агеев.
— Я могу идти, я могу! — вскрикнула она. Вскочила, пошатнулась, запахивая халат на груди. Это был именно халат — из грубой дырявой холстины.
Напряженный свет излучали ее широко открытые глаза.
— Никогда не видел раньше таких глаз, — рассказывал потом Агеев. — Прямо они меня по сердцу резанули…
5
Немцы, немцы! (англ.)
Да, положение становилось невероятным, как в сказке. Он приведет на пост не только летчика, приведет жену командира. Такое совпадение! Кому-нибудь рассказать — засмеют, скажут: «Трави до жвака галса!»
— Ну что же, идти так идти! — сказал наконец боцман.
Но он решил возвращаться не прежней дорогой. Повернул к берегу фиорда, неловко подхватив женщину под руку. Она торопилась, скользя по камням. Англичанин шел размашистым твердым шагом.
Из-за скал доносился шелест волн. Они вышли к синей, вскипающей пенными барашками воде за лаковой, черной линией камней. Туман рассеялся, светило высоко поднявшееся солнце, блестело на серой скорлупе раковин, на мокрой морской траве, опутавшей камни.
В одном месте осушка вдавалась глубоко в берег. Здесь море в час прилива билось, видно, в самое подножие отвесных утесов. Летчик стал огибать мокрые камни.
— Хелло! — окликнул Агеев. Летчик оглянулся.
— Прямо! — Агеев искал нужные английские слова. — Стрэйт эхед!
Уже начинался прилив, небольшие волны, белеющие пеной, набегали все ближе. Агеев сделал
Но теперь летчик потерял, казалось, способность понимать разведчика. Пошел, тщательно огибая излучину, карабкаясь по скалам.
— Ну, мистер, если боишься ноги промочить, нам с тобой не по пути, — пробормотал Агеев.
Отпустил руку женщины, взял своими сильными пальцами летчика за предплечье. Повел его, слегка сопротивлявшегося, прямо по мокрым камням. Женщина шла следом.
— Так-то лучше. — Боцман выпустил руку летчика. — А теперь прибавить шагу надо. Вода зажила, как мы говорим — по-поморски…
Он почти бежал по неглубокой впадине вдоль отвесного темного утеса. Волны плескались все ближе, они почти прижали трех пешеходов к камням. Казалось, сейчас ударят под ноги — придется идти уже по воде…
— Вот и порядок! — сказал наконец Агеев.
Он ухватился за выступ утеса, подтянулся, поднялся на выступ. Подхватил женщину, поставил рядом с собой. Брызги волн хлестнули по мохнатым унтам летчика. Англичанин подтянулся тоже, встал рядом с Агеевым, с улыбкой глядя вниз.
В излучине, которую только что пересекли, плескались темно-синие беспокойные волны, пузыри пены лопались на камнях.
— Олл райт! — сказал летчик.
— То-то — «олл-райт!» — ответил боцман.
Снова подхватил женщину, подтянул на следующий выступ утеса. Подсадил англичанина, легко подтянулся сам.
Так они карабкались все вверх и вверх. Англичанин тяжело дышал и уже не улыбался. Женщина бледнела все больше.
Они добрались до самой вершины утеса. Утес свешивался прямо над морем, уходил подножием в волны. Прилив продолжался.
— Вот и прошли по морскому дну, — взглянул боцман на женщину. — Маленькая предосторожность… Литтл каушен… — повернулся он к летчику. — Не понимаете, в чем дело? После, может быть, поймете…
Он пересек утес, лег у его противоположного края. Подал знак спутникам сделать то же самое.
— Теперь можем и отдохнуть. Только за скалы прошу не высовываться.
Сам осторожно выглянул через край утеса.
Ничего не осталось кругом от недавнего промозглого тумана. Высоко в небе стояло полярное неяркое солнце. Небо было чистым, будто омытым морской водой. И лилово-синими красками играло море, принимало те глубокие, непередаваемые оттенки, которые навсегда пленяют сердце северного моряка.
Дул свежак, пахнущий морем и солнцем.
Далеко внизу, направо, среди однообразных камней был виден маленький, беспомощно приподнявший крыло самолет.
Летчик, лежа рядом с Агеевым, расстегнул желтый комбинезон на груди, снял шлем. Ветер шевелил мягкие волосы на затылке.
Женщина явно мерзла в своем рваном халате.
Агеев скинул ватник.
— Наденьте, товарищ Медведева.
— Мне не холодно… — Она сделала слабый протестующий жест.
Агеев набросил ватник на ее узкие плечи.
Англичанин медленно вынул из кармана вместительный портсигар. Взял в рот сигарету, протянул портсигар Агееву.
— Спасибо, — отвернулся боцман.