Боди-Арт
Шрифт:
Он нагнул Джессику над трупом и начал ее избивать. Он бил ей по почкам и по заднице. Она описалась от боли, но это уносило ее в те же дали удовольствия, как когда ее царапали граблями. Билли взял свой разгорячённый член и вогнал ей в задницу. Он с яростью начал ее трахать, схватив в кулак ее волосы и оттянув ее голову на себя, при этом продолжая бить ее свободной рукой.
Oткрыв глаза, Джессика увидела, что Кэнди массирует себя пальчиками в нескольких дюймах от ее лица. У нее был кровожадный вид, и Джессика понимала, что ни у нее одной. Ее сестра в безумии вернулась, и она наслаждалась, когда "киска" Кэнди прикоснулась к ее губам.
Билли потянулся за цепью, которая свисала с потолка. К ней был присоединен мясной крюк, он обхватил его и сильно потянул на себя, продолжая трахать Джессику. Поначалу, она была разочарована, что он не пырнул ее крюком, но затем она поняла, что он делает. Он закрепил крюк в животе трупа, проворачивая и вращая его до тех пор, пока он не оголил кишки.
Жажда крови овладела ими всеми.
В качестве небольшой мести, Билли вогнал ее голову во внутренности, она стала обсасывать и вылизывать их, гибкие внутренности извивались под ней, как кальмар. Она стала их жевать, пока ее тело содрогалось от все новых оргазмов, подобно небольшим землетрясениям; ей даже удалось отделить немного внутренностей от живота. Гнилой запах наполнил ее ноздри, и она выпила гниль.
Кэнди обошла Билли и начала целовать его, играя с его яйцами. Он вытащил член из Джессики, поставил
Кэнди на колени и вогнал свой член ей в рот. Она со вкусом заглотила по самые гланды, он буквально ебал ее в лицо с рычанием льва. Джессика встала, в зубах у нее остался шлейф внутренностей, она шлепнула Кэнди по лицу, освобождая член Билли, и взяла его сама. Он был подобен скале. Она взяла один конец кишок и натянула их на член, подобно презервативу, и начала дрочить ему. Кэнди проскользнула под него и позволила его яйцам наполнить ее рот, а носом закопалась в его задницу. Джессика встала на колени и стала дрочить ему кишками, и как только он был готов кончить, она сняла кишки с члена и поднесла его и всю длину кишок к своему открытому рту; и то и другое изверглось ей на лицо.
27.
Жидкий гель, красный и живой.
Капля была всемогущей.
Она растекалась на каждую стену и создавала циклон между потолком и полом. Она застряла в язвах на ногах Гарольда и проникала во внутренности его ног, как сорняки. Это упало с потолка и расплескалось по его голове, проникло внутрь его рта и протекло по его голой груди. Оно покрыло его гениталии, oно размазалось по спине в горячей, кроваво-красной жиже.
Гарольд слышал свой шедевр, Богиню, как она хлюпала, пока закидывала кости Мод, поглощая его сестру глубже в слизь. Он наблюдал, как она поглощает конечности его сестры и отрезанную голову в себя, размалывая ее, искривляет туловище, и чувство прекрасного заставило его покраснеть.
Любовь Богини наполнила его мягким, розовым светом, который обнимал его душу, подобно матери, которая держит в объятьях свое дитя подле колыбели. Его подвал стал ее лоном, в котором она держала его; он был для нее сокровищем, а oна для него была всем. Пустота, которая была в его сердце, теперь была наполнена. Cочетание всех его, когда-то любимых, преисполнялo его больше, чем каждая из них по-отдельности.
– Я люблю тебя, - проговорил он.
– Я люблю вас, мои дорогие.
Он почувствовал, как его глаза начинают расширяться и вылезать из орбит. Давление насекомых вытесняло их, но теперь он знал, что они ему больше не нужны. Он поднял обе руки и сжал свои влажные глазные яблоки, оттягивая их дальше, пока они не вышли из головы, а затем он сделал один полный рывок, вырвав их вместе с нервной тканью и отделив их от зрительных нервов. Он слизнул кровь, которая капала из глазниц, и почувствовал, как мухи облепили его лицо, шею и плечи. Они прилипли к слизи, слились с ним, и они просто продолжали приближаться, покрывая его своими пульсирующими телами, пока не покрыли все его тело.. Они жужжали в оглушающем хоре, и когда Гарольд открыл рот, чтобы подпеть им, из него исторгся звук гортанного пения – вибрирующий, гудящий, почти нечеловеческий.
Сейчас он был един с роем, а конечности Богини овили его, погружая в его свои пальцы ног и рук. Гарольд понимал, что скоро он станет единым и с ней.
28.
Сидя в душе, обняв руками колени, Кэнди не прекращая плакала. Она чувствовала себя грязной, как будто ее только что изнасиловали, но винить она могла только себя. Это было надругательство над собой. В ее сознании проскакивали картины того безумия.
Что сделано, того не переделаешь. С этим тебе жить теперь вечно.
Каждый раз, когда жажда крови овладевала ей, все становилось только хуже: сильнее, жестче. Власть жажды росла с каждым приступом, питаясь мерзостью, которую они создали. Она полностью не принадлежала себе во время последней съемки. Ее не просто подменили, она как будто была в ловушке внутри себя, как будто она просто наблюдала за собой изнутри своего же тела.
В доме чувствовалось темное присутствие, и Кэнди чувствовала, как оно разрастается, подобно опухоли. Было похоже на то, что любая ужасная и гротескная вещь, которую они сотворили в доме, пропитывалось зловещим чувством. Она понимала, что кошмары того, что здесь произошло будут теперь преследовать ее всю жизнь. Злобное присутствие, которое контролировало съемки, взяло контроль и над ней. Это манипулировало всеми ими. Билли и Джессика исполнили самую страшную часть, но они тоже, как будто погрузились в пучину зла. Она проходила повсюду. Она наполнила дом, подобно проклятью, напудрив дом, странным, пустынным песком и насекомыми. Она по-прежнему была напугана, потому что это было нечто зловещее, и у чего не было каких-то граней дозволенного, и этому нельзя было доверять и, тем более, игнорировать.
Единственным ее утешением сейчас было, что все наконец закончилось. Не будет больше сцен секса и ужаса, который вновь бы погружал ее в темный водоворот. Безумие было позади. Все, что им оставалось, это отснять сцены с идиотскими диалогами, что не должно было занять много времени. Потом она может отправиться домой без боязни, что мафиозные работодатели Рутгера будут ее преследовать. Она покинет этот дом с сумкой, наполненной наличкой, но это было уже не столь важно. Она просто хотела уехать и никогда не оборачиваться.
* * *
Рутгер опрокинул стакан с виски, это был третий за меньше, чем десять минут. Он всегда думал, что уже ничего не может его встряхнуть, но он ошибался.
Надо выходить из бизнеса. Я произвел своё последнее шоу ужасов.
Материалом он был доволен. Этот фильм должен был быть eго самой великой подпольной работой, и он был больше, чем счастлив, оставить все как есть. Он понимал, что картину ждет потрясающий успех. Рынок он знал. Больные ублюдки с катушек слетят от восторга. Вик и его сообщники будут стоя аплодировать от продаж и будут готовы скинуть ему прямо лавину налички за следующую картину, но он знал, что он покончил с этим раз и навсегда. Его сознание уже не могло совладать с этим мерзким бизнесом, он даже волновался, что его психике уже нанесены необратимые повреждения. Он не хотел видеть омерзительный ужас, каждый раз, стоит ему закрыть глаза.